Петр Кропоткин - Идеалы и действительность в русской литературе

Подобные разговоры, как видно из биографии Бирюкова, Л. Н-ч действительно вел со своим братом.

См. ту же биографию.

См.: «Anabaptism from its Rise of Zwickau to its Fale at Miinster, 1521 — 1536», by Richard Heath. Baptist Mannals, I, 1895.

«Христианское учение». Введение, с. VI. В другом месте Толстой к вышеприведенным учителям человечества прибавляет еще Марка Аврелия и Лао-Тси.

«В чем моя вера», гл. X, с. 145. Изд. Черткова. «Сочинения Л. Н. Т., запрещенные русской цензурой». На стр. 18—19 небольшого сочинения «Что такое религия» Толстой выражается с еще большей суровостью о церковном христианстве. В этой замечательной работе Толстой говорит о сущности религии вообще, причем всякий может сделать выводы о желательном отношении религии к науке, синтетической философии и философской этике.

Любопытно, что план такой работы Толстой имел еще в своей юности; это видно из биографии Бирюкова.

Легенда о телесном наказании, которому будто бы подвергали Достоевского на каторге, опровергается его биографами (см. Биографию, Письма и Заметки из записной книжки И. Ф. Достоевского, Спб., 1883, с. 140-141), близко знавшим его д-ром Яновским и братом писателя. Падучей Достоевский страдал, по словам А.П. Милюкова, близко знавшего его в 40-х годах, до ссылки, но припадки были слабыми и редкими; болезнь, несомненно, обострилась на каторге. По новейшему исследованию Мартынова («Дело и люли века», т. III, с. 263), Достоевский телесному наказанию на каторге не подвергался, хотя был однажды случай, когда плац-майор Кривцов хотел наказать его розгами, но об этом немедленно дали знать генералу де Граве, который сделал Кривцову публичный выговор. Из собранных Мартыновым материалов о пребывании Достоевского и Дурова на каторге видно, что некоторые из начальствовавших лиц (генерал Бориславский и др.) всячески старались смягчить участь петрашевцев в Омске, насколько это, конечно, было возможно в то суровое время. (Прим. пер.)

Парижский студент, рассуждая под влиянием теории борьбы за существование, убил ростовщицу. Он нисколько не раскаялся, а держался вызывающим образом по отношению к своим обвинителям и к суду.

О Достоевском было писано очень много, и в последнее время на русском языке явились две выдающиеся работы, посвященные разбору основных мотивов творчества: «Легенда о великом инквизиторе Ф. М. Достоевском» В. В. Розанова (2-е изд., Спб., 1902 г.) и большое исследование, в двух томах Д. С. Мережковского: «Л. Толстой и Достоевский» (Спб., 1901 и 1902 г.). Обе работы в высшей степени поучительны, а в последней во множестве рассеяны, кроме того, удивительно тонкие и меткие замечания о художественных достоинствах отдельных мест Достоевского. Для выяснения болезненной психологии самого Достоевского обе работы, и в особенности вторая, являются драгоценным пособием, — по крайней мере, для выяснения той раздвоенности миросозерцания, которая заставляла Достоевского так страстно желать религиозной дисциплины, чтобы удержать человека от способности соединять самые низкие порывы с высшими. Кроме того, из обоих сочинений, а особенно из разбора Мережковским последней трилогии Достоевского, становится ясным до очевидности, что лучшие стороны Достоевского — его любовь к обиженным судьбою — вытекали из совершенно другого источника, чем его потребность религии. Не она вдохновила его лучшие страницы — этого она, очевидно, не могла, так как это даже не было религиозное чувство простого человека, а какое-то требование религиозной дисциплины, но она, несомненно, затмила его понимание живой действительности и толкала его в тот лагерь, где именно из-за лучших порывов его натуры на него смотрели как на врага, — вернее даже не религии, а церковной дисциплины, чтобы не давать людям «переходить за черту».

Шекспир всегда пользовался большой популярностью в России, но его драмы часто требуют сложной сценической обстановки, не всегда бывшей в распоряжении Малого театра.

Писано было в 1905 году. С началом теперешнего движения все, конечно, изменилось.

Беляев является пионером этого направления уже с первых томов издававшегося им «Временника Москов. общества истории и древностей», основанною в 1848 году.

Я заимствую эти замечания о предшественниках Белинского из статьи проф. Иванова о литературной критике в России в «Русском энциклоп. словаре», том 32, с. 777

Речь Хомякова приведена в «Истории нов. рус. лит. Скабичевского». Мне очень хотелось достать речь самого Толстого, но эта речь не была напечатана, а ее рукопись затерялась.