Дмитрий Худяков - Путешествие по берегам морей, которых никто никогда не видел

Кстати, охотиться на сеноманских акул можно не только в окрестностях села Нижняя Банновка, но и во многих других местах, где на поверхность выходят верхние слои песков, отложенных морем седьмого века мелового периода. На правом берегу Волги от Саратова до южных границ области. В окрестностях областного центра — в песчаных карьерах на Алтынной, Лысой, Увекской горах, за Поливановкой, около 38-й школы, у завода силикатного кирпича, за Торговым центром. Рядом с селами Багаевкой, Карамышкой, Языковкой, Ахтубой, с центральной усадьбой совхоза «Сергиевский», на Хопре у села Пады. Одним из самых лучших мест для знакомства с хищницами Сеноманского моря являются, вероятно, окрестности села Пудовкина на Волге. Специалисты, занимавшиеся там поисками, обнаружили зубы, принадлежавшие 29 видам акул!

Верхний слой песчаной толщи и фосфоритовое «многоточие» — второй замечательный «музей» фауны Сеноманского моря. Кроме зубов акул в нем можно увидеть многочисленные остатки костистых рыб, начавших в то время завоевывать моря и океаны планеты: чешую, обломки костей, мелкие зубы, а порой и очень крупные клыки энходусов, хищных рыб, обликом напоминавших современных щук, а по размерам и кровожадности, вероятно, не уступавших акулам. Встречаются среди фосфоритовых желваков обломки костей, позвонки, конические зубы морских ящеров и, конечно, множество разнообразных раковин. Здесь же немало небольших, напоминающих и формой и размерами семечки тыквы раковинок плеченогих — лингул, которые жили в песчаных норках на мелководьях Сеноманского моря.

В конце седьмого века соленые воды, так и не сломив упорства суши, лежавшей севернее нашей области, начали отступать и большая часть саратовской земли, вероятно, стала на какое-то время сушей. Последние «страницы автобиографии» Сеноманского бассейна были при этом уничтожены. От них остался только пласт фосфоритов. Размыв сеноманских песков продолжался и в начале следующего этапа истории, так что «черное многоточие» — это уже «летопись» и туронского века, названного так по имени местности Гурень все в той же Франции…

Я пригласил тебя, капитан, в Можжевеловый овраг не только ради «охоты на акул». Как ты теперь знаешь, этим мы могли бы заняться и где-то еще. Но берег Волги около горы Сырт и сама эта возвышенность — единственное место в Саратовской области, где можно видеть на поверхности земли «документы» всех веков, составляющих вторую половину мелового периода. И вот сейчас, стоит нам только поднять голову, как над «черным многоточием» фосфоритового слоя мы увидим мощную белую толщу, «написанную» уже в туроне, сменившем сеноман.

Почти 50 миллионов лет — всю первую половину мелового периода — шаг за шагом моря двигались на сушу, расширяя свои владения. Иногда они останавливались, даже немного отходили, словно для разбега, но затем снова шли вперед. И вот в восьмом веке мелового периода в соленых водах, разлившихся по континентам, вдруг в несметных количествах стали размножаться кокколитофоры — крохотные водоросли с кальцитовыми скелетиками. Остатки этих существ, вместе с небольшой примесью раковинок одноклеточных животных — фораминифер, накапливаясь в виде ила на дне, положили начало слоям горной породы, именем которой был назван целый период в истории планеты, связанный с небывалым нашествием морей.

Мел знаком нам с детства. Казалось бы, какие тайны могут храниться в белом кусочке, которым можно только писать или рисовать? Ведь если он состоит из скелетиков и раковинок, то именно они, размазываясь, скажем, по черной школьной доске, и оставляют белый след?

Все так… Однако известняк из отложений, допустим, Московского моря, если ты не забыл, тоже сложен в основном из остатков крохотных морских водорослей и животных. Но им ничего не напишешь, только доску исцарапаешь, так как он очень жесткий. А почему?..

Не морщь лоб, капитан! Я не требую от тебя ответа. Над этим вопросом десятки ученых ломали голову более ста лет. И только совсем недавно, когда были применены новейшие электронные микроскопы и тончайшие методы химического анализа, завесу тайны удалось несколько приоткрыть.

Оказалось, что микроскопические существа, заполонившие воды Московского моря в карбоне, имели скелетики и раковинки из арагонита, который по составу был таким же, как и кальцит, а по строению немного отличался. Падая на дно, частички арагонита превращались в кальцит и при этом сцеплялись друг с другом, образуя впоследствии прочный, жесткий известняк. А у тех водорослей и микроскопических животных, что расплодились в водах меловых морей, остовы и «защитные доспехи» сразу были из кальцита, и ил, слагавшийся из них, а затем превращавшийся в горную породу, перестройкам не подвергался, частички его не сцеплялись, а потому они и сейчас легко отделяются друг от друга, сообщая мелу мягкость и способность оставлять след на школьной доске.

Во многом продолжают оставаться загадкой и моря, в которых рождался мел. Долгое время ученые считали их очень глубокими, так как современные меловые илы отлагаются только в океанах, в нескольких километрах от поверхности воды. Однако это представление никак не вязалось с характером окаменелостей, встречавшихся в слоях мела. Эти остатки принадлежали животным, обитавшим на мелководьях. Да и потом, едва ли очень глубокими могли быть моря, разливавшиеся по континентам. Сейчас большинство исследователей склонно думать, что меловые илы могли осаждаться и там, где слой воды не превышал 50— 100 метров.

До сих пор не ясно до конца и то, какими были берега у многих меловых морей, сухими или, наоборот, — очень влажными. Загадкой является и то, почему именно в восьмом веке стали так бурно размножаться микроскопические водоросли — кокколитофоры? Было это связано только с увеличением площади морей, с их, скажем, температурой или это следствие бурных извержений вулканов в середине мелового периода? Ведь выбросив в атмосферу массы углекислоты, «огнедышащие горы» могли существенно расширить «пищевую базу» растений, вызвав резкое увеличение их численности, в том числе и в водах морей.