Вадим Белоусов - Кто главнее?

Вот почему одно из главных требований, которые предъявляются к формовщику, — тщательность и аккуратность. То, что предписывает ему технология, должно пунктуально выполняться, иначе продукция, отлитая в его формах, будет заведомым браком.

Теперь, зная, что такое формовая смесь, пора познакомиться и с самими формами. Увидев их впервые, я невольно вспомнил наши «графские пуговицы». Как и в импровизированной кухонной «литейке», перед разливкой металла здесь готовятся формы. Берется деревянная или металлическая модель, которая выполняет в данном случае роль пуговицы. Ее устанавливают в так называемой полуформе, которую заполняют формовочной смесью. Смесь плотно утрамбовывают, чтобы она как можно лучше прилегала к модели. Потом прокалывают отверстия, через которые мог бы выходить газ (ведь тех пор, которые есть в формовочной смеси, может не хватить для его отвода). Когда эта работа закончена, полуформу переворачивают. Она оказывается как бы внизу всей конструкции, соответственно и называется нижней полуформой. Теперь очередь за верхней, она делается примерно таким же способом. Когда обе полуформы готовы, модель удаляют.

Дело это очень сложное. Справиться с ним порой трудно даже бывалому формовщику. Вспомните, как дети играют в куличики, — набивают ведерко песком, трамбуют его, прихлопывая ладошкой. Потом переворачивают и начинают осторожно снимать ведерко. Сначала из-под него показывается вполне подходящий кулич — гладкий, без задиров, но когда ведерко снимается полностью, вдруг отваливается часть кулича — чаще всего верхняя, ведь она хуже всего утрамбовывается.

Так и при формовке — иногда часть формы откалывается сама, иногда ее случайно задевают каким-нибудь предметом. Бывает и так, что сложная конфигурация модели оставляет в форме до крайности витиеватый рисунок со многими слабыми местами, грозящими рассыпаться. Вот где формовщику нужен весь его опыт и терпение. С величайшей осторожностью извлекает он модель, стараясь не повредить драгоценное изделие.

Специальные устройства позволяют безбоязненно извлекать модели самого сложного рисунка — ни один кусочек при этом не откалывается от форм. Словом, преобразилась древняя профессия, стала доступнее, легче. Но это вовсе не означает, что уменьшилась ответственность формовщика, что теперь он может позволить себе неаккуратность или невнимательность. Как раз наоборот — именно теперь он должен быть еще собраннее, чем когда бы то ни было. Ведь теперь он следит не только за своими руками, но и за многими механизмами, облегчающими его труд.

Если когда-нибудь вам скажут, что профессия рабочего скучна, однообразна, не верьте. Это могут говорить лишь те, кто еще не постиг как следует своей специальности, или нытики и пессимисты, которые встречаются не только среди рабочих, но и среди артистов, летчиков, врачей — словом, людей всех профессий. Зато если вам повезет и вы встретитесь с человеком увлеченным, знающим свое дело, послушав его, вы поймете, что чуть ли не каждый день для него событие — волнующее, ответственное, требующее самообладания и мужества…

В самом начале смены в литейный цех пришло несколько посторонних. И хотя они были одеты в такие же спецовки, все в цехе обратили на них внимание. Не потому, что это были люди из другого цеха — «визитеров», заходящих по разным делам, здесь всегда было много, — а потому, что держались они как-то по-особому. Их лица были озабочены, они шли по цеховому пролету тесной кучкой, изредка обмениваясь репликами.

— Если ничего не удастся сделать, придется обращаться к кому-то на стороне. — Внушительного вида мужчина, по всему видно — инженер, сунул руку в карман и на ходу извлек из него свернутый в трубку чертеж.

— Все же довольно сложная штуковина, — продолжил его мысль цеховой мастер, сосредоточенный сухощавый человек с близорукими глазами. Надев очки, он протянул руку к чертежу: — Разрешите еще разок взглянуть.

Инженер-технолог протянул ему чертеж.

На ходу невозможно было всмотреться во все его подробности, но мастеру это и не требовалось. Он рассеянно посмотрел на чертеж, охватывая лишь общий облик сложной металлической детали, изображенной на нем, а сам в это время думал совсем о другом. Он представлял лица рабочих-станочников вверенного ему участка, перебирал их одно за другим, прикидывая, кто из них смог бы на своем станке изготовить столь сложную, даже замысловатую деталь. Много в цехе хороших специалистов, но слишком уж сложна работа. Возможно, только двое-трое из них справились бы с ней, но сколько это займет времени? Мастер вернул чертеж инженеру. Тот взял его безразлично, даже не повернул головы в сторону мастера, не надеясь услышать от него ничего хорошего.

— Напрасно вы думаете, — продолжал задетый за живое мастер, — что работенка эта не по силам моим ребятам. Я думаю, сделать ее все-таки можно…

— Сколько времени потребуется вам для этого? — Полное лицо инженера на какую-то секунду выразило интерес.

— Я думаю, недели две, не меньше.

— Слишком много.

Пришедшие вместе с мастером и технологом двое людей — заказчики этой сложнейшей детали — не вмешивались в разговор. Говорить о том, что деталь позарез нужна производству, что без нее сорвется важнейший заказ, было не нужно. И мастер, и инженер это прекрасно понимали сами. Сделали все, что от них зависящее, чтобы помочь производству. Теперь оставалась последняя надежда — на литейный цех.

Деталь, которую станочник с величайшими муками вытачивал бы целых две недели, могла быть отлита за считанные минуты… Если, конечно, литейный возьмется за эту работу. Сложная форма детали и многочисленные каналы, выступы, углубления делали ее трудной даже для литейного производства. При любых других обстоятельствах, видимо, последовал бы отказ. Но сейчас литейка была последним шансом. Потому-то технолог и не пошел сюда один, а позвал мастера механического цеха, рабочих-сборщиков, чтобы в литейке лучше поняли положение.

Одно дело — когда начальник скажет: надо сделать деталь, совсем другое — когда о том же самом попросит рабочий, которому с этой деталью еще предстоит повозиться.

Озабоченная группа шла по цеху, и рабочие, видимо уже догадавшиеся, что речь пойдет о необычной работе, провожали ее внимательными взглядами, стараясь угадать, к кому, в какую бригаду пожалуют «гости».

А шли они в бригаду Игоря Кузьмича Стешина — бригадира комплексной бригады, куда входили и формовщики и сталевары. Литейщик он был старый и опытный. Внешне строгий, с лохматыми бровями и крючковатым носом, он поначалу выглядел неприветливым, тем более что любил прикрикнуть, стукнуть кулаком по столу. Но кто знал его получше, не обижался: в душе это был человек незлобивый и отменный мастер.