Валерий Воскобойников - Братья: Кирилл и Мефодий

Фотий знал больное место Василия. Новому царю казалось, что даже дворцовые слуги скрытно потешаются над его низким происхождением.

«Я сделаю ему такой подарок, за который он будет благодарен мне до конца жизни, — решил Фотий. — Я подарю ему царскую родословную».

Стражники, крепкие неграмотные парни, смотрели удивленно, когда Фотий чертил на песке буквы и смеялся при этом. Что может быть смешного в буквах?

Они не догадывались, что Фотий готовит возвышение Василия в глазах истории, а заодно и свое возвращение в столицу.

Сначала он выдумал имя отца. Написал в ряд имена членов семьи Василия: Василий, Евдокия, Константин, Лев, Александр, Стефан. Взял первые буквы из этих имен, и получилось слово: ВЕКЛАС.

На старинном папирусе знаками, какими пользовались древние писцы, он написал историю об армянском царе Тиридате.

О том, как четыреста, лет назад родственники этого царя, Артабан и Клиен, явились в Византию и поселились в Македонии. То были мужи отважные, борцы за христианскую веру. Через 350 лет их потомок Веклас женился на знатной матроне, которая тоже была царского рода — от самого Константина Великого.

На последней странице Фотий написал пророчество.

Сын Векласа, Василий, соединит кровь двух великих царских родов, будет знаменитейшим царем и славой своей затмит всех государей мира.

Фотий еще раз, улыбаясь, прочитал свое сочинение.

Через неделю прибыл посланец от Феофана, близкого друга. Феофан заведовал императорской библиотекой и посылал Фотию книги. Вместе с прочтенными книгами Фотий приложил и свое сочинение, а в середину вставил письмо библиотекарю.

Все произошло как Фотий и рассчитывал.

Феофан удивился незнакомой книге, стал ее листать, нашел письмо, прочитал и тоже улыбнулся забавному умыслу. Книгу эту он поставил вместе с другими.

Однажды он заманил полуграмотного императора Василия в библиотеку и показал самое ценное сокровище среди книг.

— Даже халиф несколько раз уговаривал продать этот свиток за большие деньги.

— Если халиф уговаривал, значит, тут что-то путное есть. Почитай-ка мне страницу-другую.

Библиотекарь сделал растерянное лицо.

— Книгу эту многие пытались разобрать, но знаний их было недостаточно. Лишь двое: Константин Философ да окаянный Фотий — смогли бы ее прочесть.

Василий удивился.

— Что же это за сокровище, которое халиф мечтает купить, а у нас прочесть никто не может?

В тот же день император приказал вернуть Фотия из ссылки и доставить его во дворец.

Фотий прибыл во дворец под стражей.

Как и было положено, он поклонился императору до пола и поцеловал багряный его сапожок, шитый золотом.

Василий сунул ему древнюю книгу.

— Читай, посмотрим твою ученость.

Фотий робко взял книгу, открыл ее, с удивлением смотрел на императора.

— Эта книга такая древняя, что прочесть ее будет непросто.

Медленно, словно разбирал он слова с трудом, Фотий принялся читать собственное сочинение.

Император сначала хмурился. Ему было непонятно, что интересного в жизни далеких потомков армянского царя.

Но, когда Фотий назвал несколько македонских селений в окрестностях Адрианополя, Василий оживился.

Наконец Фотий перевернул последнюю страницу.

— Имя того мужа будет Веклас. А с букв, из которых состоит его имя, начнутся имена его сына, и жены сына, и детей сына.

— Постой! — Император стал перебирать по пальцам имена своих близких родственников: Евдокия, Константин, Лев… — Подходит! — удивился он. — Читай же скорей, что там дальше.

— Дальше совсем немного, государь. Лишь говорится, что сын Векласа, Василий, соединивший кровь двух великих царских родов, сам будет великим царем…

— Так это же обо мне!

Василий даже вскочил с трона.

— Обо мне эта книга! Не зря я думал, что выполняю божью волю. И рода я не простого… Ну-ка прочти еще раз конец.

Фотий, изображая волнение, снова прочитал последние строки.

— Так вот почему эту книгу мечтал купить халиф! И она стояла без внимания, пылилась в библиотеке! Да ее во всех храмах надо прочесть, чтобы все знали, какого я великого рода! — Василий посмотрел на Фотия. — Сейчас же садись переписывать эту книгу понятными буквами, да покрупней, чтобы я мог прочитать. Стражу твою я гоню прочь, снова считай себя свободным. Будешь жить во дворце и… — Василий мгновение помолчал, подумал, потом решительно произнес: — И назначаю тебя воспитателем своего наследника. А старик Игнатий как-нибудь это стерпит.

Так Фотий снова вернулся в столицу.

И даже сам Игнатий был бессилен теперь.

Книги, которые патриарх собирался сжечь, Фотий забрал во дворец. Учеников своих он сохранил в столице. Мало того, они снова могли продолжать занятия.

Как злобился Игнатий, как ненавидел он возвращенного из ссылки Фотия!

Однажды библиотекарь Феофан проговорился другу своему Григорию из Сиракуз о тайне древней рукописи. Через несколько дней Григорий заболел и решил, что болезнь его оттого, что разделил он секрет великого обмана. На исповеди перед смертью Григорий рассказал об обмане священнику.

Священник, ошеломленный дерзостью Фотия, немедленно пошел к патриарху. Он знал, что разглашать тайну исповеди запрещено, но тайна эта была так ужасна!

Патриарх выслушал донос.

Казалось, судьба Фотия снова была у него в руках.

Но что он мог сделать: пойти к императору и сказать, что история с царским его происхождением — сказка, обман, сочиненный Фотием?

Такая правда императору была не нужна.

Пришлось Игнатию наказать собственного друга, священника, пришедшего с доносом. За разглашение тайны исповеди священник был лишен сана и выслан.

Уже в соседних землях, у болгар, чехов и поляков, читали славянские книги.

Но пошли на Мефодия в Рим кляузные письма. Писал архиепископ зальцбургский, писал любимый друг Святополка Вихинг, писал и сам князь под диктовку любимого друга.

Мефодия обвиняли во многих грехах. Мало того, что нарушил он запрет Иоанна, проповедует по-славянски, он еще и не божескому учению учит — не смирению перед властью, а гордости еретической. Требовали Мефодия немедленно отозвать, от церковных и книжных дел отстранить.

Обвинения были серьезными. Папа Иоанн решил разобраться сам. Он вызвал Мефодия в Рим.

Вихинг и князь пировали в замке.

Мефодий в своем доме укладывал книги, в последний раз наставлял близких учеников — Климента и Горазда.

— Надо думать наперед обо всем… — Он взглянул на Климента. — Если я не вернусь из Рима, ты, Климент, возьмешь Наума и Ангелария и уйдешь в болгарскую землю. Болгарский царь примет вас с любовью. Он не раз приглашал меня. А ты, Горазд, ты морав, и тебя я прошу не покидать свой народ.