М. Фоменко Составитель - Битва чудовищ. Приключения в микромире. Том I

— Камарэ! — воскликнул Параду. — Старайтесь сохранить равновесие! Если вы упадете, то разобьете ваши фотографические приборы! Поставьте их на землю и делайте, как я: раз, два, раз, два… поднимайте ноги и ступайте ими тверже!

Камарэ наклонился, чтобы поставить свой треножник и камеру на стеклянную площадку. В эту минуту сильный толчок бросил его на пол и заставил перекувырнуться.

— Черт бы побрал вашего ученого с его адской выдумкой! — закричал он.

Аль-Гаррик должен был, конечно, предупредить их и научить сохранять равновесие. Что же Тильда? Молодая женщина удалялась, бесстрастная и неподвижная, как статуя, словно ничего не видя и ничем не интересуясь. Очевидно, старый ученый хотел дать гостям возможность вдосталь подивиться всему происходящему.

Колебания почвы были все же довольно медленны, и падение не могло быть опасным. Несколько привыкнув, не трудно было сохранить равновесие.

Камарэ, треножник и шляпа его, очутившиеся на полу, колеблются теперь на стеклянной площадке, как на волнах моря. И еще странная вещь: они отдаляются друг от друга. Заинтригованный доктор Параду хотел дать себе отчет в этих странных явлениях, но был опрокинут на землю.

Оправившись, доктор бросился к шляпе фотографа.

Тут новое необычайное явление приковало к себе его внимание. Шероховатости стеклянной площадки, все увеличивавшиеся, приняли теперь необыкновенные размеры. Поверхность площадки казалась холмистой равниной.

Солейя сделал не менее важное открытие: доктор опрокинулся потому, что наткнулся на огромный булыжник. Но ведь этого булыжника не было в колоколе, когда они вошли в него! Кто же положил его?

— Наблюдайте за шляпой, — сказал доктор своим друзьям.

Головной убор дантиста представлял вместилище явлений, достойных высокого внимания ученых людей. Казалось, шляпа лежала на прозрачной жидкости, которая разливалась далеко вокруг и увлекала за собой трех друзей. Как ни пытались они подойти к магической шляпе, все оставались на прежнем расстоянии от нее.

— Взгляните, — сказал Камарэ, — можно думать, что из-под моей шляпы вытекает расплавленное стекло.

— Друг мой, — возразил доктор, — посмотрите себе под ноги: то же самое!

Действительно, из-под каждого предмета, казалось, вытекало море расплавленного стекла.

— Можете вы объяснить это? — спросил дантист.

— Очень просто, — отвечал Солейя. — Мы подвержены той же иллюзии, которая заставляет нас думать, что земля неподвижна, а солнце обращается вокруг нее. Здесь нам кажется, что стеклянная площадка увеличивается и движется, тогда как в действительности она остается неподвижной, а сами мы уменьшаемся.

— Но почему стекло как бы разливается из-под шляпы? — заметил Камарэ.

— Потому что шляпа беспрестанно уменьшается и мы замечаем вокруг нее новые части стекла, до сих пор скрытые от нас. Этим же объясняется и то, почему мы удаляемся друг от друга. Поверхность стекла, разделяющая нас, увеличивается сообразно уменьшению наших тел, которые нам кажутся неизмененными.

Вдруг движение прекратилось.

— Кончено, — сказал Параду, — мы приведены в тысячную долю нашей нормальной величины. — Затем, вынув часы, он добавил: — Прошло не более получаса с тех пор, как мы вошли в колокол.

— Вы говорите, что мы сделались в тысячу раз менее обыкновенного, милый доктор? Но взгляните на меня, на Солейя, на себя, на мою шляпу. Все имеет прежние размеры!

— Иллюзия! — отвечал Параду. — Все то, что уменьшилось, кажется вам обыкновенного размера, а то, что осталось неизменным, кажется увеличенным.

— Значит, все увеличилось, потому что не увеличилось! — вскричал, смеясь, дантист. — Туманная философия!

Поверхность стеклянной площадки, обыкновенно ровной и гладкой, представляла теперь шероховатости, борозды, теряющиеся вдали рытвины. Трудно было двигаться по этой неровной поверхности. Что касается краев колокола, то они отдалились на расстояние не менее километра. Позади стекла можно было заметить в бесконечной дали меблировку лаборатории. Но мебель приняла такие огромные размеры, что ее невозможно было узнать. Кроме того, все казалось погруженным в какой-то желтоватый туман. Солейя напомнил доктору о булыжнике, причинившем его падение.

— Пойдем посмотрим, — сказал Параду. — Это меня чрезвычайно интересует. Откуда он мог взяться?

Булыжник успел вырасти с того времени, когда доктор споткнулся о него. Он находился в трех километрах и походил теперь на огромную глыбу. Подошли, начали разглядывать. Глыба была прозрачна и имела углы и полированную поверхность, свойственную кристаллам.

— Но это кристалл кварца! — вскричал доктор.

— Кварца? — повторил оптик. — Кто мог его сюда принести?

Вдруг Параду ударил себя по лбу. Его широкое лицо расцвело улыбкой. Решение загадки было найдено!

— Друзья мои, — вскричал он, — ведь это песчинка, которую мы принесли на подошве сапог!

— И вы могли споткнуться о песчинку! — засмеялся Камарэ. Доктор посоветовал дантисту воспользоваться неподвижностью почвы, чтобы сфотографировать камень.

— Хорошо, — ответил Камарэ, — встаньте на него: он вам послужит пьедесталом. — Дантист поднял с полу камеру и треножник. Его спутники взобрались на скалу.

— Не двигайтесь же! — сказал им Камарэ.

В эту минуту сильный толчок поколебал глыбу и друзья едва не упали на землю.

— Внимание, господа! — сказал Солейя. — Мы принимаем прежнюю величину.

— Тысяча бомб! — проворчал дантист. — Я не успел снять фотографию!

Сложив свой прибор, он взвалил все на спину.

— Терпение! — сказал доктор. — Все успеется в другой раз.

Когда первый опыт был окончен и трое французов вернулись к своим нормальным размерам, они чувствовали себя в первые минуты словно разбуженными от глубокого сна. Вскоре, однако, они совершенно оправились от этого недомогания.

Вскоре они опять проделали опыт и, в уменьшенном виде — совершили путешествие по парку, окружавшему дом Аль-Гаррика. Здесь они случайно встретились с муравьем.

— Смотрите, — крикнул оптик, — муравей! Какое огромное животное! — Насекомое величиною с доброго быка казалось доисторическим чудовищем или обитателем неведомой планеты. Муравей направился прямо к путешественникам, словно не подозревая об их присутствии.

— Да он слеп! — вскричал Камарэ.

— Вовсе нет, — отвечал Солейя, — но поле его зрения очень ограничено. Подвигаясь по незнакомой дороге, муравей всегда идет нерешительно, медленно и осторожно.