Олег Девлетов - Лекции по истории Древнего Востока

Ранняя древность не знала попыток обращения других народов «в свою веру» – ни посредством религиозной проповеди, ни тем более посредством насилия. Если два человека поклонялись разным богам, то они не считали друг друга нечестивцами, нечестивцем мог считаться лишь тот, кто не поклоняется никакому богу

Завоеватели никогда не пытались навязывать побежденным своих богов или подавлять местные культы. Они либо полностью усваивали эти культы, забыв или почти забыв свои собственные, либо, по меньшей мере, относились к культам покоренных народов с полным уважением.

Религиозная нетерпимость возникает лишь с появлением догматических религий – позднего иудаизма, христианства, позднего зороастризма, ислама. Произошло это на исходе древности.

Именно тогда вопрос «како веруеши?» выдвигается в человеческих взаимоотношениях на одно из первых мест. Приверженцы каждой из этих религий полагают, что есть только один «истинный» Бог (т. е. их собственный), а приверженцы иных богов поклоняются «идолам» и являются приспешниками зла или, в лучшем случае, заблудшими. Их надлежит обращать на путь истинный – добром или силой.

Мало того, еретик, т. е. человек, в целом принимающий данную религию, но в деталях отклоняющийся от предписаний догмы, считается теперь более опасным, чем иноверец: последнего до известной степени извиняет его «невежество». Войны во имя «истинной веры» заливали мир кровью более тысячи лет.

Возникновение этических религий (религий спасения) было громадным достижением человеческого духа, настоящим переворотом в мировоззрении и мироощущении древнего человека, переворотом необходимым и неизбежным. Но этические религии не зря называются также и догматическими. Новая этика, к сожалению, принесла с собой таких спутников, как ханжество, фанатизм, нетерпимость – черты, религиям ранней древности не присущие.

У человека ранней древности осознание своей национальной или, вернее, этнической принадлежности либо вообще отсутствовало, либо было очень смутным. Решающей для него была принадлежность к определенной общине, во вторую очередь – к определенному племени.

Группа племен, наконец, могла иметь предания о происхождении от общего предка в неопределенно «давние» времена. Но на первом месте, как уже сказано, был общинно-гражданский коллектив только что возникшего государства. Только на общину распространялся патриотизм древнего человека.

Для ранней древности характерно превращение войн, ранее вспыхивавших лишь от случая к случаю, в постоянный фактор жизни общества: каждая община стремилась увеличить свое благополучие за счет захвата земель, имущества и рабов у своих соседей. Поэтому естественным врагом был сосед, а естественным союзником – сосед соседа, независимо от их этнической принадлежности.

Шумеры, например, вместе с этнически неродственными им аккадцами в древней Месопотамии имели общее самоназвание «черноголовые», общую культуру, общий пантеон и общий культовый центр в Ниппуре. Но месопотамские города-государства тоже беспрерывно воевали между собой, а, объединяясь в союзы, делали это отнюдь не по этническому признаку.

Для древнего общинника каждый чужак был, разумеется, потенциальным врагом, но не в силу принадлежности к иному этносу, а в силу принадлежности к иной общине.

Зато ранняя древность не знает чувства национального превосходства, отношения к чужим народам как к «худшим», «низшим», пренебрежения или враждебности к чужой культуре. Это обстоятельство имело важное значение: все народы с легкостью и готовностью перенимали друг у друга культурные достижения, чем ускорялся прогресс человечества в целом. Именно так распространялись по всему свету лук и колесо, гончарный круг и ткацкий станок, приемы добычи, выплавки и обработки металлов и т. п.

Клинопись, изобретенная шумерами, была перенята и приспособлена для неродственных шумерскому эламского, аккадского, эблского, хеттского, протохеттского, хурритского, урартского и других языков.

Культурный синкретизм, т. е. образование «надэтнических» культур, – характерная черта этого периода. Так в создании культуры древней Месопотамии – одной из колыбелей человеческой цивилизации – приняли участие по меньшей мере четыре разных неродственных этноса – прототигрийцы (древнейшее население долины Тигра), шумеры, аккадцы и, позднее, хурриты – и в дальнейшем еще два этноса, родственных аккадцам, – амореи и арамеи. А влияние этой культуры распространилось на всю Переднюю Азию.

Античная культура в VI–IV вв. до н. э. охватывала Балканский и Апеннинский полуострова, но влияние ее (еще до похода Александра Македонского) простиралось на запад до Испании, а на востоке – в Малую Азию. Возникшая же после походов Александра культура эллинизма достигла Северной Индии и Средней Азии и впитала в себя множество местных культур.

Все это, разумеется, было возможно только при отсутствии ксенофобии, при готовности воспринимать культурные достижения, откуда бы они ни пришли.

И действительно, хотя древность была временем почти непрерывных войн, это не порождало взаимной ненависти.

Так, в огромной месопотамской литературе практически нет (за редчайшим исключением) брани по адресу того или иного народа, даже исключительно враждебного и опасного, например эламитов. Единственное, что можно в ней обнаружить, – это некоторое чувство превосходства городских жителей по отношению к кочевникам и горцам, т. е. «варварам».

Впрочем, и в устах греков это слово поначалу не имело обидного смысла: так обозначались народы, говорившие на непонятных грекам языках. Уважительное отношение к чужим обычаям, религиям, культуре хорошо заметно в книге знаменитого греческого историка Геродота, посетившего множество стран Востока вскоре после окончания греко-персидских войн. В ходе этих войн Греция понесла значительный урон, но и по отношению к персам мы находим у Геродота все ту же доброжелательную объективность.

Национальная рознь, подобно розни религиозной, возникает лишь в поздней древности, когда создаются первые империи. Если до этого существовало и повсеместно признавалось лишь различие между свободными и рабами, то теперь возникает различие между самими свободными в пределах одного государства, различие между полноправным гражданином и подданным, т. е. различие между привилегированным меньшинством (завоеватели) и более или менее бесправным большинством (завоеванные).

Разумеется, это находит свое отражение и в социальной психологии: на одном полюсе возникают национальное чванство, имперская психология, на другом – чувство национальной ущемленности, горечи, обиды.