Елена Исаева - Зарубежная литература эпохи Романтизма

Есть в романе и блестящие образцы пародии: описание кошачьих сборищ с попойками, пением песен, заздравными и надгробными речами, гимнастическими занятиями, любовными похождениями, драками и дуэлями – всем тем, чему отдавал дань в юности Мурр и что так похоже на времяпрепровождение участников студенческих союзов, которых называли бурши. Не меньше сарказма Гофман проявил и в изображении гонений, которым подвергались «свободолюбивые» коты со стороны стражей закона и порядка, чиновников– шпицев во главе с дворовым псом Ахиллесом. Все это позволило В. Белинскому дать восторженную оценку роману: «ни в одном из своих созданий чудный гений Гофмана не обнаруживал столько глубокости, юмора, саркастической желчи, поэтического очарования и деспотической, прихотливой, своенравной власти над душою читателя».

7. Образ капельмейстера Крейслера, который в «Крейслериане» был только намечен, здесь является одним из главных. Фамилия героя происходит от немецкого слова Kreis – «круг». В характере капельмейстера есть черты самого автора: яркая эмоциональность, необыкновенная впечатлительность и необузданное воображение, мгновенные переходы от тихой задумчивости к беспощадной иронической насмешке, и главное – невероятная любовь к музыке. В рассказах Крейслера о себе присутствуют элементы биографии самого Гофмана.

Герои романа имеют своих прототипов: учителю и другу Крейслера, маэстро Абрагаму, автор придал сходство с двумя реальными лицами – бамбергским врачом Шпайером и берлинским доктором Кореффом, тот и другой занимались вопросами магнетизма и гипноза. Прототип Юлии Бенцон – Юлия Марк (см. приложение), его ученица в Бамберге, которую ее мать из чисто денежных расчетов выдала замуж за совершенно чуждого ей человека, грубого гамбургского торговца.

В романе биография музыканта произвольно разорвана, обрисована большая полоса жизни «странствующего энтузиаста» в тесной связи с общественной средой, главным образом с княжеством Иринея, куда героя привела роковая необходимость. Взвинченный, вечно терзаемый внутренней раздвоенностью, окруженный презрением и унизительным покровительством сиятельных персон, Крейслер давно бы бежал из этого мира, если бы не возвышенная любовь художника к дочери советницы Бенцон, прекрасной Юлии, и дружба мудрого и насмешливого распорядителя увеселений при дворе, маэстро Абрагама.

Герой Гофмана противостоит обществу Зигхартсвейлера, он ведет себя необычно, порой специально подчеркивает свои странности, часто выступает под маской агрессивного шута. Известный гофмановед Д.Л. Чавчанидзе сравнивает его с Гамлетом, который притворяется безумным: Иоганнес тоже по-своему безумствует. Как романтический герой он утрачивает свою идеальность, что характерно для героев Гофмана, которые приближаются к действительности. В его описаниях тоже присутствует романтическая ирония: «Незнакомцу на вид было около тридцати. Он был весь в черном, платье его было сшито по последней моде. Во всем его наряде не было ничего необычного, и все же он выглядел несколько странно, чудаковато. Одет он был тщательно, но в нем была заметна какая-то небрежность, проистекающая, быть может, не столько от отсутствия заботливости и внимания, сколько от того, что незнакомцу пришлось проделать немалый путь, на который его наряд отнюдь не был рассчитан. Жилет его был расстегнут, галстук распустился, туфли густо покрыты пылью, да так, что золотые пряжки на них были едва видны; он стоял перед ними и выглядел при этом весьма сумасбродно и странно; особенно забавным было то, что он на маленькой треугольной шляпе, явно предназначенной лишь для того, чтобы носить ее под мышкой, опустил заднюю кромку, желая защитить себя от солнца. Должно быть, он пробился сквозь глубочайшие дебри парка, ибо его густые, всклокоченные черные волосы были полны хвойных игл. Он мельком взглянул на принцессу и затем направил одухотворенный, сверкающий взгляд своих больших черных глаз на Юлию…» Здесь налицо традиционные приметы романтического героя: отличие от других, необычность, одухотворенность. Но одновременно герой Гофмана смешон, как кот Мурр, играющий роль. Автор сознательно снижает образ музыканта, чтобы приблизить его к реальности, снять противоречие между идеалом и действительностью.

Однако обстоятельства вынуждают Иоганнеса покинуть «столицу» княжества и перебраться в некое аббатство – последнее убежище, где он находит приют в поисках счастья и гармонии. Аббатство это – намек на Телемское аббатство Ф. Рабле, а монах Иларий, веселый и жизнерадостный регент монастырского хора, напоминает представителя пантагрюэлизма брата Жана. Аббатство, изображенное Гофманом, не столько церковное учреждение, сколько веселое и счастливое содружество вольных художников, жизнь которых основана на свободе, дружбе и терпимости. Настоятель – человек лет сорока, «с одухотворенным мужественно– красивым лицом, с обращением, полным достоинства и привлекательности», – сам не чужд земных удовольствий и умеет сочетать служение Богу со свободой: каждый монах здесь предоставлен сам себе, своим привычкам и влечениям. Но всех их, независимо от индивидуальных привычек и наклонностей, объединяло одно: чистая, бескорыстная любовь к музыке. Вокруг аббатства царила дивная природа, покой, гармония, радость и изобилие – прекрасная идиллия в чистом виде.

Самым интересным представителем этого содружества был регент хора отец Иларий, человек внутренне уравновешенный, полный здоровья и оптимизма, персонаж, необычный среди романтических героев Гофмана. Отец Иларий – первый, кто признал в Крейслере «воплощение музыки» – просто и радушно ввел его в монастырский круг, где мудрый аббат Хризостом вручил ему управление любимым искусством. Мечта Крейслера о спокойной и плодотворной жизни в искусстве наконец осуществляется, душевные муки, прежде терзавшие душу, покидают его. Недаром он называет аббатство островом спасения, куда его забрасывает благосклонная судьба в грозную бурю. Он становится центром внимания всего аббатства. Больше того, «ученые захлопнули свои книги, благочестивые сократили свои молитвы, все собрались вокруг Крейслера, которого они любили и чьи произведения они ценили больше всех остальных».

Образ аббатства, конечно, утопичен, это тот самый идеальный для героя-романтика мир, которого жаждет душа истинного музыканта. Однако, прибегнув к такого рода иллюзии, к утешительному самообману, Гофман быстро осознает его утопичность и «посылает» в аббатство представителя римского папы, фанатика и мрачного аскета.

Этот «духовный комедиант», как называет его отец Иларий, производит полный переворот в порядках аббатства и прежде всего запрещает музыку. Крейслер покидает обитель. Круг его жизни таким образом замкнулся, Иоганнес может начать странствия сначала, но на своем пути будет встречать только то, что ему уже известно, что причиняло страдания. По замыслу писателя, герой его должен был впасть в безумие, но роман не был завершен, и Гофман предпочел оборвать повествование, сообщив в послесловии ко второму тому о преждевременной кончине «умного, образованного, философского и поэтического» кота Мурра.