Сергей Богданчиков - Происхождение марксистской психологии

В-третьих, есть К.Н. Корнилов после «реактологической дискуссии» 1931 г., уже не директор Института экспериментальной психологии, а только профессор и заведующий кафедрой психологии Московского пединститута, а затем (в 40-е годы) – действительный член и вице-президент АПН РСФСР, редактор журнала «Семья и школа», пишущий и редактирующий учебники, критикующий буржуазную психологию вообще и педологию с психотехникой в частности, но никак не проявляющий себя в качестве творца, новатора и спорщика, автора актуальных лозунгов и идей, как ранее.

Наконец, в-четвертых, есть К.Н. Корнилов 50-х годов, целенаправленно занимающийся вопросами психологии личности советского человека в духе господствующей коммунистической идеологии, но по– прежнему подчеркнуто не принимающий участия, судя по публикациям, в различных дискуссиях и обсуждениях актуальных психологических проблем государственного масштаба: фамилии К.Н. Корнилова мы не встречаем, например, в таких изданиях, как «Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И.П. Павлова» [37], «Учение И.П. Павлова и философские вопросы психологии» [49], «Материалы совещания по психологии» [35].

Можно получить представление о каждом из этих столь резко отрицающих друг от друга «ликов» и, соответственно, этапов научной биографии Корнилова. Но представляют ли они все вместе единство? Создается впечатление, что взгляды Корнилова были очень изменчивы, но это не было постепенным уточнением и накоплением знаний подобно увеличению массы катящегося с горы снежного кома. Новое у Корнилова полностью отрицает старое. Старое перестает существовать, как будто его вовсе не было. Такова теоретическая «легкомысленность» Корнилова: вчера реактология была частью биопсихологии, сегодня она – один из вариантов разработки экспериментальных идей Вундта, Титченера или Лемана, завтра – полностью соответствует марксизму и т.п.

Эта особенность характера и стиля научной деятельности Корнилова не являлась тайной уже для его современников. Об этом писал, например, И.Н. Шпильрейн, отмечая в одной из своих статей (в параграфе с характерным названием «О талмудизме и марксизме») необоснованность и поверхностность в динамике взглядов Корнилова. Приведя слова Корнилова из предисловия к первому изданию «Реактологии» о приверженности взглядам Вундта, Титченера и Лемана, И.Н. Шпильрейн указывал: «В предисловии ко второму изданию «Учения о реакциях человека», помеченном 16 февраля 1923 г., К.Н. Корнилов (уже успевший до того выступить в № 1 журнала «Под знаменем марксизма» за 1923 г. со статьей «Психология и марксизм») опустил весь этот абзац и заменил его другим: «Ставя перед собой широкую задачу – изучения поведения человека, понимая под этим поведением совокупность реакций человека на биосоциальные раздражители, я начал изучение этих реакций не с теоретического, а с экспериментального их исследования и обоснования, ибо считал, что только на почве строго научного экспериментального изучения того объекта, который кладется в основу всех построений, возможно делать те или иные теоретические выводы». Мы видим, что здесь «теоретические выводы» делаются уже без упоминания тех авторов, которые стояли у колыбели реактологии. К.Н. Корнилов стал марксистом. Такое превращение за полтора года, прошедшие от первого предисловия до второго, теоретически возможно. Но оно обязывает к тому, чтобы пересмотреть все, что написано тогда, когда К.Н. Корнилов был еще последователем Вундта, Титченера и Лемана. К.Н. Корнилов, однако, не выполнил этого обязательства. Книга его вышла «вторым изданием с незначительными лишь изменениями и поправками», – пишет он в предисловии к тому же второму изданию. Это характерно для всей последующей деятельности К.Н. Корнилова» [63, с. 415-416]. Критиковал Шпильрейн Корнилова и в ряде других своих работ второй половины 20-х годов. Кстати говоря, мимо этой критики не могли пройти авторы партийной резолюции 1931 г., отмечая, что «выступления т. Шпильрейна против Корнилова и его учеников не были принципиальной критикой реактологии ни по существу и ни с позиций марксизма-ленинизма» [24, с. 4].

Следует ли нам соглашаться с этими словами И.Н. Шпильрейна? Было ли нечто неизменное во взглядах К.Н. Корнилова или это, действительно, был ученый, взгляды, принципы и убеждения которого если и колебались, то только в точности повторяя все колебания линии партии? Можем ли мы во всех «ликах» К.Н. Корнилова и на всех этапах его жизненного пути обнаружить нечто общее, некий устойчивый набор основных принципов и идей – и когда он ничего не пишет о марксистской психологии и когда он настаивает на ее необходимости; когда он выступает поборником педологии и когда он столь же убежденно признает ее «буржуазным хламом»; когда он готов признать только свою реактологию конкретным выражением марксистской психологии и когда он совсем ничего не говорит о реактологии и т.д. и т.п.? В этих вопросах, как нам представляется, заключена вся суть проблемы понимания личности и деятельности Корнилова как ученого, как человека.

В заключение параграфа приведем некоторые факты, свидетельствующие о личных взаимоотношениях между К.Н. Корниловым и Г.И. Челпановым.

Выше мы уже цитировали статью Корнилова «Конфликт двух экспериментально-психологических школ» [25]; эта статья была помещена в сборнике работ учеников Челпанова в связи с двадцатипятилетием педагогической деятельности своего учителя.

В предисловии к сборнику говорится: «Георгию Ивановичу Челпанову бывшие члены его семинаров в Киеве и Москве посвящают этот сборник с целью высказать публично, в год двадцатипятилетия педагогической деятельности своего профессора, свою благодарность ему за пройденную под его руководством научно-философскую школу» [15, с. 1].

Заканчивают предисловие авторы сборника (среди которых, помимо К.Н. Корнилова, были также П.П. Блонский, А.М. Щербина, Г.Г. Шпет, А.Ф. Лосев, Н.А. Рыбников и другие) следующими словами: «Георгий Иванович воспитывал нас и своей личностью. Мы видим в нем пример энергии, работоспособности, педагогического и организаторского таланта. Мы видим в нем пример сознания долга перед наукой и философской культурой родины. Мы ценим в нем всегдашнюю внимательность к его ученикам. Как знак признательности учеников к учителю, мы просим его принять от нас этот сборник наших статей, – среди которых многие являются нашими первыми опытами, – и взглянуть на них как на залог наших будущих работ» [15, с. 11].

Кроме того, в первом издании «Реактологии» К.Н. Корнилов, все еще соблюдая неписаные правила научной этики, писал: «В заключение считаю своим долгом принести глубокую благодарность директору Психологического института проф. Г.И. Челпанову и всем моим испытуемым…» [27, с. 24].