Сергей Богданчиков - Происхождение марксистской психологии

Для понимания общей тенденции отечественной историографии в оценке К.Н. Корнилова и его дискуссии («борьбы») с Г.И. Челпановым характерны высказывания С.Л. Рубинштейна, сделанные в конце 50-х годов [62]. Резко, как и раньше, отзываясь о марксистских и психологических идеях Корнилова, Рубинштейн пишет: «Когда наступил советский, послеоктябрьский период, не оказалось у нас психологов, которые шли бы от Сеченова, тогда как оказалось немало психологов, которые шли от Челпанова, которые – даже если они, как Корнилов и другие, последовавшие за ним – прошли через его школу и так или иначе были его учениками» [62, с. 247].

К этим словам Рубинштейн делает примечание, где критически оценивает взгляды Корнилова еще с одной стороны: «В 20-х годах, когда в нашей психологии, боровшейся со старым интроспекционизмом, нарастали механистические поведенческие тенденции, в психологической литературе (у Корнилова, Блонского, Выготского) встречаются нередко ссылки на Сеченова: его мысли трактуются механистически и привлекаются как опора для механистических тенденций того времени» [62, с. 247, прим.].

Критикуя идею Корнилова о марксистской психологии (реактологии) как синтезе объективной и субъективной психологии, Рубинштейн подчеркивает, что Корнилов все же оставался при этом «в рамках механистической поведенческой концепции» [62, с. 250]. Этих оценочных суждений было бы достаточно, чтобы прийти к выводу, что Рубинштейн при оценке взглядов Корнилова остался на позициях 1946 г., – если бы Рубинштейн не сделал весьма характерное уточнение. А именно, в примечании Рубинштейн пишет:

«Эта критика того понимания «синтеза» интроспективной и бихевиористской концепции, посредством которого Корнилов хотел реализовать построение психологии, разрабатываемой с марксистских позиций, не означает, конечно, что мы не видим той исключительно большой роли, которую сыграл Корнилов на начальных этапах становления советской психологии, и недооцениваем тот факт, что Корнилов ориентировался на построение психологии, базирующейся на принципах диалектического материализма» [62, с. 250]. Мы полагаем, что эти слова Рубинштейна отражают его частичный компромисс с постепенно побеждающей точкой зрения Теплова и Смирнова на марксистскую психологию Корнилова.

Окончательно сложившаяся в 60-80-е годы схема изложения дискуссии между Корниловым и Челпановым выражена в работах Е.А. Будиловой [11], А.В. Петровского [45], [46], [47], [48], А.А. Смирнова [64], [65] [66], Б.М. Теплова [73], в кандидатской диссертации и статьях Л.М. Цыплёнковой (Орловой) [43], [44], [77], [78], работах М.Г. Ярошевского [84], [85] и в ряде других работ. В этот период наиболее весомый вклад в изучение дискуссии между Корниловым и Челпановым внесли работы Б.М. Теплова, А.В. Петровского, Е.А. Будиловой и А.А. Смирнова.

По своей проблематике (борьба за марксизм в психологии) и по рассматриваемому периоду (1923-1925 гг.) для нас прежде всего представляет интерес статья Б.М. Теплова [73]. В этой статье, помещенной в сборнике, посвященном памяти К.Н. Корнилова, Б.М. Теплов развил свои основные идеи, высказанные еще в 1947 г. [72], а также обобщил уже имевшиеся к концу 50-х годов исследования, касающиеся идейной борьбы в советской психологии первой половины 20-х годов. Вкратце остановимся на основных положениях этой статьи.

Б.М. Теплов подчеркивает, что К.Н. Корнилов в 20– е годы боролся за те марксистские положения, которые теперь «являются самоочевидными истинами, вошедшими во все наши учебники психологии» [73, с. 8], причем боролся на два фронта – с рефлексологами и с «защитниками идеалистической психологии» [73, с. 8]. Теплов характеризует Челпанова как «директора крупнейшего психологического института, видного представителя идеалистической, т.е. основанной на самонаблюдении, психологии», «официально возглавлявшего» в начале 1923 г., когда происходил первый всероссийский психоневрологический съезд, «психологический фронт» [73, с. 9].

Как и в статье 1947 г., Теплов указывает, что борьба против Челпанова происходила и до революции, а «с 1921 г. начался «взрыв» челпановской школы изнутри: два его ученика, Блонский и Корнилов, независимо друг от друга выступили с книгами, в которых была объявлена открытая война против идеалистической, субъективистской психологии» [73, с. 9-10]. «Учение о реакциях» Корнилова Теплов оценивает двойственно – как «свидетельство искреннего и горячего желания автора порвать с традиционной идеалистической психологией», но в то же время, добавляет Теплов, «эта книга (несмотря на наличие в ней ценного экспериментального материала) говорит о неподготовленности Корнилова к решению тех больших теоретических и практических задач, которые он перед собой поставил» [73, с. 10-11]. Причину такого положения дел Теплов видел в том, что Корнилов философию марксизма «знал еще слабо и поэтому не имел фундамента, на котором он мог бы построить новую психологию» [73, с. 11].

Одна из основных идей Теплова при оценке Корнилова заключена в следующих словах: «Предисловие к «Учению о реакциях» подписано в июне 1921 г. Прошло полтора года, и в январе 1923 г. Корнилов делает доклад, который по своему теоретическому уровню настолько выше «Учения о реакциях», что невольно изумляешься огромной теоретической работе, проделанной автором за это короткое время» [73, с. 11]. Эта идея Теплова (впервые прозвучавшая у него в работе 1947 г. и тогда же и у Ананьева) заключается в противопоставлении Корнилова-механициста (в 1921 г.) Корнилову-марксисту (в 1923 г.). Тем самым тезис о борьбе между материализмом и идеализмом у Теплова при изучении 20-х годов получает законченное персонифицированное выражение: Челпанов был идеалистом, а Корнилов – материалистом и марксистом. После этого Теплов идет дальше, стремясь показать и доказать это на примере решения Корниловым и Челпановым отдельных психологических проблем. Теплов, в частности, положительно оценивает борьбу Корнилова с дуализмом, поясняя, что «борьба за монистическое понимание предмета психологии была направлена против представителей идеалистической психологии, активным защитником которой выступал тогда Челпанов» [73, с. 12]. Особо Теплов подчеркивает, что Корнилов боролся против Челпанова за марксистское понимание психики [73, с. 13].

Однако по всем «марксистским аксиомам», которые приводятся Тепловым, мы не встречаем изложения ответных аргументов Челпанова. Ясно только, что Корнилов говорил правильно, а Челпанов был против (и потому был неправ). Только в вопросе о пространственности (пространственной протяженности) психических процессов Теплов непосредственно сопоставляет утверждения Челпанова и Корнилова [см. 73, с. 15]. Далее Теплов приводит точку зрения Корнилова на вопросы о методах психологии, общественной сущности человеческой психики, практической направленности психологии и т.д., но мы нигде уже больше не встречаемся с точкой зрения Челпанова по этим же вопросам.