Сергей Богданчиков - Происхождение марксистской психологии

Затем А.В. Петровский приводит приемы и аргументы Г.И. Челпанова, направленные на то, чтобы «преградить марксизму путь в психологию» [48, с. 84], и показывает их реакционную сущность [48, с. 84-88]. Подчеркнем, что при этом точка зрения Корнилова по тем же вопросам не приводится. Сопоставления нет. С Челпановым полемизирует не Корнилов, а сам А.В. Петровский. Свой анализ А.В. Петровский заканчивает словами: «Г.И. Челпанову не удалось остановить начавшийся процесс проникновения марксизма в психологическую науку, несмотря на всю его хитроумную тактику борьбы» [48, с. 88].

Общий результат борьбы А.В. Петровский оценивает в пользу К.Н. Корнилова, хотя при этом не может избежать двойственности при оценке концепции Корнилова (с одной стороны, Корнилов был марксистом, с другой – реактологом и плохо знал марксизм):

«Трудности развития советской психологии, которые отчетливо выявились в период борьбы на два фронта – против идеализма и механистического материализма – и которые усугублялись рядом теоретических ошибок Корнилова и некоторых других психологов, сотрудничавших с ним, ни в коей мере не могут заслонить значения борьбы последних с идеализмом Челпанова. Эта борьба была с успехом завершена психологами-марксистами в период Первого Всероссийского съезда по психоневрологии и последовавшей реорганизации Московского психологического института. Начиная с 1923 г., советская психология, освободившись от влияния челпановского эмпиризма и усваивая диалектико-материалистическую методологию, сознательно ставит перед собой задачу построения марксистской психологии» [48, с. 93].

При оценке взглядов Корнилова в соотношении со взгляда ми Челпанова А.В. Петровский следует схеме Б.М. Теплова [48, с. 91-92]. При этом А.В. Петровский соглашается, что взгляды К.Н. Корнилова в 1921 г., изложенные в «Учении о реакциях», носили вульгарно– материалистический характер, но на первом съезде Корнилову «в значительной степени» удалось освободиться от своего наивного материализма [48, с. 92], и в споре с Челпановым Корнилов отстаивал марксистское понимание психики как «свойства наиболее организованной материи» [48, с. 92].

Как и Теплов, доказательство правильности утверждения Корнилова о пространственности психических процессов (в противовес утверждению Челпанова о непространственности) Петровский видит в совпадении мысли Корнилова с пониманием психики как пространственного явления у Павлова.

Таким образом, А.В. Петровский при изложении полемики между Корниловым и Челпановым не внес никаких принципиальных изменений в метод ее изложения и оценки. Петровский только более полно и детально, но по отдельности и вне связи друг с другом, изложил и оценил аргументы и логику сторон. Дискуссионность, диалогичность вопроса о значении марксизма для психологии у Петровского по сравнению с Тепловым не получила дальнейшего развития.

Е.А. Будилова в своей монографии [11] при изложении начального периода развития советской психологии во многом опирается и прямо ссылается на предшествующие работы Теплова и Петровского. Как и другие авторы, Е.А. Будилова указывает, что Корнилов вступил в полемику с Челпановым еще до 1923 г.: «В 1922 г. вышла книга Корнилова «Учение о реакциях человека», в которой он требовал полного отделения от идеалистической философии. Эта книга отколола Корнилова от школы Челпанова» [11, с. 12]. Затем Будилова рассказывает о первом и втором съездах по психоневрологии [11, с. 12-13], напрямую увязывая идейную борьбу с организационными выводами: «К.Н. Корнилов, последовательно боровшийся против идеалистической психологии, которую отстаивал Г.И. Челпанов, сплотил для этой борьбы большую группу молодых психологов, стремившихся к построению марксистской психологии … В 1923 г. Челпанов был отстранен от руководства Институтом экспериментальной психологии. Директором его стал К.Н. Корнилов. Институт объединил московских психологов, начавших создание новой психологии» [11, с. 12-13].

По традиционной схеме Е.А. Будилова описывает борьбу Челпанова в ходе дискуссии: «Отстраненный от руководства Институтом экспериментальной психологии Челпанов наступал на материалистическую психологию, надеясь приспособиться к новому времени и восстановить былую силу идеализма. Идти открыто против марксизма стало невозможно. И он принялся маскировать под марксизм старые взгляды. Одну за другой он публикует в частных издательствах полемические брошюры, в которых «согласовывает» психологию с марксизмом. Но попытки его терпели неудачу – устои идеалистической психологии были подорваны» [11, с. 14].

Непосредственное сопоставление взглядов Корнилова и Челпанова мы находим в книге Е.А. Будиловой в первой главе, где идет речь об основных положениях и аргументах Корнилова: психика как свойство наиболее организованной материи [11, с. 31], борьба за материализм в психологии против идеализма Челпанова [11, с. 32]. Приведя высказывания Челпанова о том, что психология никак не может быть идеалистической, что марксистской может быть только социальная психология, что Маркс в своих воззрениях на природу психики следовал принципу психофизического параллелизма, Будилова констатирует, что «К.Н. Корнилов, П.П. Блонский и другие психологи не замедлили изобличить Челпанова не только в извращении марксизма, но и искажении приводимых цитат» [11, с. 33]. Е.А. Будилова указывает и на некоторые достижения Челпанова в полемике, правда, не с Корниловым, а с рефлексологами: «В полемике Челпанов умело использовал промахи и ошибки своих противников. Ошибка рефлексологии и других поведенческих теорий состояла в том, что они отбрасывали проблему сознания. И Челпанов был прав, когда квалифицировал отрицание сознания как позицию механистического материализма» [11, с. 34]. Описание поражения идеализма в психологии Будилова заключает выводом: «Приспособленчество Челпанова никого не обмануло, и его попытки прикрыть идеализм фразами о независимой от философии эмпирической психологии потерпели неудачу» [11, с. 34].

Реактологические и марксистские взгляды Корнилова Будилова воспроизводит и оценивает без какого– либо соотнесения со взглядами Челпанова по тем же вопросам [11, с. 35-39]. В своих выводах Будилова опирается на цитированные нами выше слова Теплова относительно противоречия у Корнилова между правильно намеченными задачами и «скуднейшей программой» их реализации [11, с. 39]. Обращаясь к вопросу о социальной психологии в дискуссии, Будилова приводит ряд цитат из книг Корнилова и Челпанова [11, с. 78-83]. Однако и здесь мы не видим реконструкции возникшей между Корниловым и Челпановым дискуссии по этому вопросу.

В изучение и реконструкцию дискуссии в целом между К.Н. Корниловым и Г.И. Челпановым, в ее оценки Е.А. Будилова не внесла, как и А.В. Петровский, каких-либо принципиальных изменений. В то же время стоит отметить, что Е.А. Будиловой в значительной мере удалось продвинуться в деле конкретизации схемы изложения и оценки дискуссии.