Лев Любимов - Великая живопись Нидерландов

Натюрморт — мертвая натура, или еще лучше в точном переводе с соответствующего голландского термина — тихая жизнь.

Тихая жизнь вещей! Как не любить голландцу этот жанр! Ему не нужны фламандская пышность, снейдерсовский декоративный, чуть ли не героический размах в изображении плодов земных. Но он хочет видеть на картине все, что любит вкушать, и все, что требуется для этого, в гармоническом сочетании дразнящих красок, щедрой природы и строгой аккуратности сервировки, еще усиливающих, заостряющих радость вкусного завтрака.

Художники прежних времен довольно плохо справлялись с этой задачей: симметрично расставленные блюда, не составляющие единого целого, не картина, а скорей узор или витрина, оформленная пусть и со вкусом, но без подлинного творческого воображения.

Дело поправил опять же Франс Гальс своими корпоративными банкетами, где были и живность, и фрукты, и прекрасная посуда.

Два художника, Виллем Гéда(Хеда) и Питер Клас, оба почти однолетки, чрезвычайно друг на друга похожие по манере письма, оба гарлемцы и оба входившие в круг Ф. Гальса, являются создателями натюрморта как самостоятельного жанра.

Их бесчисленные «Завтраки» с красными, как кумач, омарами, лоснящимися окороками, тучными ягодными пирогами, золотистыми лимонами, то только что сервированные и как бы ожидающие гурмана, то уже частично отведанные им, с бокалами, возвышающимися среди яств или опрокинутыми, с разлившимся вином, выдержанные в серебристо-розово-янтарной гамме, скомпонованные в единое органическое целое, изображают именно то, что требовалось от художника. Причем человек, для услаждения которого все это варилось, резалось, наливалось и подавалось на стол, всегда незримо присутствует на картине. Идеальное украшение столовой с темной массивной мебелью и видом на ратушу или канал солидного амстердамского или гарлемского бюргера!

Амстердамец Биллем Кальф, работавший уже во второй половине XVII столетия, создает в этом жанре подлинные шедевры, где, мягко выступая из полумрака на цветной скатерти, на блюдах из знаменитого делфтского фаянса, которым Голландия прославилась в XVII веке [13] Фаянс этот был создан в городе Делфте по образцу китайской и японской керамики, ввозимой в страну среди прочих товаров знаменитой Ост-Индской компанией, основанной в самом начале века могущественной голландской буржуазией. , на фоне причудливых хрустальных бокалов роскошные яства образуют компактную, сочную, золотистую композицию, пленительно освещенную солнечными лучами.

Эти замечательные голландские натюрморты дразнят и зрение, и обоняние, и вкус. Но они угождают еще одному из пяти чувств: совершенно поразительна конкретная осязаемость каждой детали. Этим они восходят к ван Эйку.

Марины — то есть картины, изображающие море. Ранние голландские маринисты XVII века специализировались на точном изображении судов победоносного голландского флота: реющие флаги, мачты и вздувшиеся паруса. Все это было декоративно, но слишком пестро, сильно отдавало графикой, мы бы теперь сказали — лубком, причем в такого рода маринах почти не ощущалось главного: морской стихии.

Но Ян Порцеллис, несколько лет работавший при Франсе Гальсе в Гарлеме, подчиняет красочную гамму одному основному тону, чаще всего серебристому, и наполняет картину единым композиционным ритмом, как бы единым дыханием, в котором так и встает перед нами море с его бурями, обманчивой гладью, с его насыщенными красками и чуть ли не запахами, то самое упрямое море, с которым веками боролись жители «Низких земель».

Нидерландская живопись XVI века уделяла, как мы знаем, большое внимание пейзажу, но пейзаж этот был еще скован рядом условностей. Разные планы писались в разных тонах, что придавало картине часто острую, но искусственную пестроту. При этом композиция имела панорамный характер, включая, но часто никак не объединяя горы, реки, равнины, мельницы, каналы, деревни и дальние города. У больших мастеров все это получалось величественно, подчас развертывалось в ритме высокой эпической поэмы, однако не создавало впечатления подлинного «куска природы», как бы вырванного художником из родного пейзажа и со всем его жизненным трепетом и теплом перенесенного на полотно. А именно это хотели увидеть на картине люди нового, XVII века.

Переворот в голландской пейзажной живописи был осуществлен одновременно несколькими художниками, работавшими в разных городах. Достижения Франса Гальса и тут сыграли существенную роль.

Яна ван Гойена следует признать одним из первых подлинно национальных голландских пейзажистов. Дюны, польдеры, родные дали мягко вырисовываются под его кистью в единой коричневато-серой цветовой гамме с чудесным оттенком серебристой желтизны. Влажный морской воздух все окутывает кругом. Высокое небо с легкими облаками дышит покоем. Большим поэтическим дуновением, в котором и нежность, и мимолетная грусть, и бодрящая радость жизни, пронизана каждая деталь написанных им пейзажей.

И все это — подлинные куски родной природы, осмысленной и преображенной художником в его творческой лаборатории. До нас дошло очень много зарисовок Гойена, свидетельствующих о том, как страстно и кропотливо он изучал эту пасмурную природу, чтобы затем запечатлеть во всей ее поэзии и музыкальности, так сладостно откликавшихся в его собственной душе.

Гойен родился в 1596 году, сформировался как будто в Гарлеме, последнюю часть жизни работал в Гааге и умер шестидесяти лет в нищете. Но потомство воздало ему должное.

Уроженец Гарлема, но работавший главным образом в Амстердаме, замечательный мастер, живописец и гравер, Геркулес Сéгерс вносит в воспроизведение природы новые мотивы. Те же пасмурные голландские равнины приобретают у него величественный характер, их меланхолия звучит более торжественно. Великолепная, более сочная, еще более насыщенная цветовая гамма художника придает картинам родной страны какую-то осязаемую конкретность, порой даже монументальность, и героикой окрашены его поваленные бурей деревья и водопады.