Николай Плавильщиков - Занимательная энтимология

Пробирка снята, жук на свободе. Он ползает по листу, но не обращает никакого внимания на прорез. Улетел…

Новый лист с трубковертом. Этот не такой пугливый и не валится на бок, когда я накрываю его. Вскоре он вползает на стенку пробирки, и я отодвигаю ее на сантиметр от прореза.

Когда жук спустился на лист, я убрал пробирку. Трубковерт поползал, добрался до прореза, ощупал его передними ножками. Побродил вдоль прореза, потрогал его. А потом принялся за работу.

Оказывается, он может продолжать работу и после перерыва. Меня не очень удивляет это: в работе трубковерта слишком часто бывают перерывы. И если жук не упал с листа, а остался тут же, то почему ему и не продолжать работу?

Меня перерыв интересовал по другой причине. Ради этого я практиковался, устраивая жукам перерывы в их работе. Станет ли жук продолжать чужую работу? Вот к какому опыту я готовился. Чтобы проделать его, нужно было иметь два листа с начатыми прорезами.

Накрыв пробиркой жука на листе, я ждал, пока он всползет на стенку. Затем переносил его на другой лист. Перед тем как выпустить на него жука из пробирки, я сталкивал с листа работавшего на нем трубковерта. Моему жуку предлагался начатый чужой разрез.

Я проделал много десятков таких пересадок. Опыт занимал совсем немного времени: каких-нибудь десять — пятнадцать минут. Это в случае удачи. А при неудачах он оказывался совсем коротким. Иногда жуки продолжали чужую работу, иногда не обращали внимания на прорез. Очевидно, это было связано с особенностями «характера»: не думайте, что все березовые трубковерты точь-в-точь одинаковы в своем поведении.

Все же часть трубковертов продолжала работу на чужом прорезе. И вот я проделал еще опыт. Наметил ножницами начало прореза и пустил на этот лист жука.

Он вел себя как обычно: побродил по листу, ощупал прорез, еще поползал. Несколько раз трубковерт оказывался возле прореза, «проверял» его. Но работать он не стал. Десятки сделанных мною прорезов были забракованы.

Лишь однажды трубковерт начал было работу. Увы! Он только попробовал и тут же оставил прорез.

Очевидно, трубковерты как-то отличали мои прорезы от своих. Впрочем, разрез, сделанный ножницами, совсем иной, чем прогрызенный челюстями жука. Когда я посмотрел в микроскоп на тот и на другой, то увидел, что разница между ними огромна. Трубковерту было достаточно пощупать прорезы, чтобы ощутить ее: для него, крошки, микроскопически малый зубчик был огромным зубцом.

Березовый трубковерт, пожалуй, самый большой искусник среди наших трубковертов: такого замысловатого прореза в листе никто не делает. Даже ближайшие родичи его, можно сказать двоюродные братья, и те поступают проще: делают прорезы, не имеющие никакого отношения к математическим формулам и расчетам.

Совсем попросту начинает свою работу самка трубковерта осинового, иначе — тополевого. Это красивый жучок металлически-зеленого или синего цвета. Он вертит свои «сигары» из листьев осины, тополя, березы, даже дуба. В Сибири облюбовал малину и, говорят, местами даже вредит: столько ее листьев он портит.

Я ищу в конце весны — начале лета этого трубковерта на молодых осинках: низеньких, с большими еще нежными листьями. Иной раз здесь встретишь и пестро-белых личинок тополевого листоеда. Их нельзя не заметить: острый противный запах почувствуешь сразу.

Особенно если, проходя мимо осинки, заденешь ее.

Жучок не делает никаких прорезов: он свертывает цельный лист. Все же, каким ловким ни будь, здоровый, упругий лист не свернешь: развернется. И вот самка подготавливает лист, нанося хоботком несколько ранок его черешку. Очень важная по своим последствиям, операция эта выглядит совсем простой: самка тычет хоботком в черешок.

Проходит не так уж много времени, и лист начинает обвисать. Ранки, нанесенные в сосуды черешка, уменьшили приток соков в лист. Он начинает привядать, теряет прежнюю упругость. Такой лист свернуть можно. Трубковерт и делает это: вертит «сигару», начиная с одного из краев листа. Это трудная и медленная работа, длящаяся много часов.

Жук ничем не сшивает и не скалывает оборотов «сигары»: они сами слипаются. Поверхность молодого листа липкая, а жук к тому же все время надавливает на нее хоботком. Вот и слипаются обороты трубки. Между краями сгиба самка откладывает одно, а то и несколько яиц.

Схожим образом работает грушевый, он же виноградный трубковерт, тоже красивого металлически-зеленого или синего цвета. Он свертывает листья ольхи, осины, яблони, груши, сливы, винограда, причем ухитряется изготовить «сигару» даже из нескольких мелких листьев сразу. На юге он местами вредит: столько листьев изводит на свои «сигары».

На орешнике я нахожу бочоночки орешникового трубковерта, на дубе — дубового. И тот и другой гораздо крупнее березового и осинового. Оба они кроваво-красного цвета сверху, черные снизу, но у орешникового трубковерта голова так перетянута назади, что получилась тоненькая шейка, а у дубового нет и следа шеи.

Оба они перерезают лист, но по-разному. Дубовый трубковерт режет лист с обоих краев до главной жилки. Когда лист подвянет, он складывает его пополам вдоль главной жилки, а затем свертывает, начиная с конца. Получается бочоночек, висящий на главной жилке. Орешниковый трубковерт режет лист поперек от одного края почти до другого. Он перегрызает главную жилку. Складывает лист пополам вдоль жилки и свертывает его, начиная с нижнего конца. Все как у дубового трубковерта, но бочоночек висит не на жилке, а на уцелевшем крае листа.

Из березовых листьев вертит свои фунтики березовый трубковерт. Из них не может свернуть «сигару» и трубковерт осиновый. Иной раз найдешь на березе и бочоночек трубковерта орешникового (дубовый на березу и не посмотрит). Три разных трубковерта, три совсем разных способа свертывания листа и, конечно, три совсем разных свертка.

Самый простой способ у осинового трубковерта: сделал несколько уколов в черешок и верти «сигару». Сложнее у орешникового: поперечный разрез, сложенный вдвое лист… И уж совсем сложен способ трубковерта березового: кривые разрезы, да еще определенного фасона.