Борис Емельянов - История отечественной философии XI-XX веков

Такое объединенное человечество и будет субъектом истинного богослужения в едином храме всего космоса.

Религия становится у Федорова всеобщей внехрамовой литургией, регуляцией. Литургия храмовая – это литургия оглашенных (профанов), литургия внехрамовая есть литургия верных, престолом которой является вся земля, а храмом – космос. В результате этой литургии мертвые встают из могил, и объединенный человеческий род достигает Единосущия с Богом – Творцом Вселенной. Культ втягивает в себя весь мир, вернее, весь мир становится культом, общением человека с Богом. Род человеческий выполняет непосредственно Божию волю, сознательно стремясь к общению с Ним. Бог и мир объединяются, и центральным звеном этого единства оказывается человек.

Философия «общего дела» понимается Федоровым как высшая нравственность, или супранатурализм, заключающийся в нравственном отношении не только к живым, но и к умершим отцам: «супраморализм – это долг к отцам – предкам, воскрешение, – как самая высшая и безусловно всеобщая нравственность, нравственность истинная для разумных и чувственных существ, от исполнения которой, т. е. долга воскрешения, зависит судьба человеческого рода» 1132. Требования нравственности в философии «общего дела» просты:

– не надо быть эгоистом, т. е. нельзя жить для себя, своей карьеры и своих наслаждений;

– не надо быть и альтруистом, т. е. жить исключительно для других;

– надо жить в единстве со всеми и со всеми же действовать, осуществлять «общее дело».

Федоров особо подчеркивает, что супраморализм по основным признакам совпадает с христианством: «Супраморализм – это не высшая только христианская нравственность, а само христианство, в коем вся догматика стала этикою (догматы – заповедями), и этикою, не отделимой от знания и искусства, от науки и эстетики, которые должны сделаться, стать орудиями этики, само же богослужение должно обратиться в дело искупления, т. е. воскрешения» 1133. Процесс богослужения должен стать действием, делом, суть которого – возвращение долга в виде новой, совершенной и преображенной жизни всем ушедшим поколениям, «отцам», что и означает действительное искупление, выраженное в деле воскрешения. В концептуальной структуре своего супраморализма Федоров высоко оценивает заповедь совершенства: «Будьте совершенны, как совершенен Отец Наш Небесный», считая ее наиважнейшей и понимая ее деятельно-нравственно.

Идея совершенствования в западной и отечественной философии чаще всего имеет только один вектор – личностный, т. е. понимается как самосовершенствование. Федоров придерживается иной – инперсоналистской – точки зрения. Для него «братское» единство людей важнее «небратского» индивидуализма. Каждый, считал он, должен осознавать себя «потомком, т. е. сыном всех умерших отцов, а не бродягою, не помнящим родства» 1134. Русскому философу удалась попытка выйти вместе с личным самосовершенствованием на уровень других людей как равноценных личностей, родственных по-своему человечеству. Вторая заповедь, как завершительная: «…Шедше, научите все языки», не теряя личности, объединяет человека с человечеством. Словом, совершенное богоподобие, богоподобное совершенство необходимо не само по себе, как самодавление самодостаточности, а как основа действия по сути сверхчеловеческого (особенно в сравнении с «детским», т. е. супрамалистически не развернувшим силы человечеством), которому оказывается по плечу такая невероятная задача, прерогатива высшей силы – воскрешение мертвых. В творчестве – воссоздании, воскрешении – люди подобны самому Творцу, это совершенство нравственное и деятельное.

Еще до П. А. Флоренского философ выдвинул идею синтеза искусств, писал о видах искусства и их связи с религией. Ему принадлежит несколько небольших статей об искусстве, собранных во втором томе «Философии общего дела». В них он, в частности, утверждает, что искусство началось восстанием и обращением к небу живущего, понесшего утрату, и восстановлением памятника умершему. «Молитва – вот начало искусства. Молитва и молитвенное (вертикальное) положение были первым актом искусства; это теоантропоургическое искусство, которое состоит в создании Богом человека через самого человека. Человек не произведение только природы, но и дело или создание искусства» 1135. И далее: «Когда же вертикальное положение превратилось в сторожевое, тогда родилось искусство антропоургическое, т. е. уже светское, военное, которое, делая человека, с одной стороны, устрашающим, а с другой – чувственно-привлекающим, старалось, однако, придать себе священное значение» 1136.

В своем развитии, считал Федоров, искусство прошло две стадии: 1) птолемеевскую, когда своеобразной моделью геоцентрического космоса является христианский храм, а богослужение, совершаемое в нем, носит проективно-символический характер; 2) коперниканскую, имеющую в основе гелиоцентрическую модель, создающую синтетическое искусство будущего, которое в союзе с наукой и Церковью призвано разрешить противоречия между знанием и верой, исполняя Божью волю, воскресить умерших отцов и вывести человечество в космос.

Представления Федорова явно ориентированы на исполнение мира как проекта, исполнение главной задачи человечества – воскрешение умерших отцов. Скульптура и портретная живопись для него – это «подобия умерших», архитектурные сооружения (памятники и храмы) – «подобия неба и земли». Именно в храме начался «переход к иному, высшему искусству: храмы были не только подобиями того, что есть, но и проектами того, что должно быть, а именно не мнимого, а действительного воскресения; храмы, возникшие над прахом отцов, созданные скорбью об утрате их, были и местом мольбы о их возвращении, а вместе – и научения этому сыновнему долгу и делу» 1137.

Федоров не принимает искусство подобий, изображающее небо, лишающее нас жизни, и землю, поглощающую живущих, которое зовет к преклонению перед кумирами, изображающими слепые силы, вместо управления ими, к преклонению перед мыслью, не переходящей в дело, перед бесцельным знанием. Искусству подобия он противопоставляет искусство воскрешения, которое является действительным и священным. «Искусство священное есть воспроизведение мира в виде храма, соединяющего в себе все искусства, причем храм, как произведение зодчества, живописи и ваяния, становится изображением земли, отдающей своих мертвецов, и неба (свод храма и иконостас), населяемого оживленными поколениями, а как вместилище пения, точнее, отпевания храм есть голос, под звуки которого оживает прах на земле, как кладбище, и небо становится жилищем оживших» 1138.

Философские, в том числе эстетические, идеи Н. Ф. Федорова имели своих последователей. Определенные отклики на философию «общего дела» обнаруживаются у русских писателей и поэтов ХХ в. А. М. Горького, А. П. Платонова, М. М. Пришвина, А. Белого, В. Я. Брюсова, В. Н. Хлебникова и других. Художник Б. Н. Чекрыгин готовил большую фреску «Воскрешение мертвых» и философский труд «Собор воскресающего музея». Федоровский лозунг «Смерть смерти! На штурм Вселенной!» был провозглашен в журнале русских биокосмистов «Бессмертие». Наконец, не без влияния идей Федорова архитектор К. Мельников проектировал стеклянный саркофаг для «вечного сохранения» тела Ленина с возможным его воскрешением в будущем.