Борис Емельянов - История отечественной философии XI-XX веков

Деление представителей русской философии Серебряного века на неославянофилов и неозападников многое объясняет в особенностях ее развития, «расстановке сил» и противостоянии ее направлений. Но такое деление является не абсолютным, а скорее инструментальным, поскольку как те, так и другие высказывали определенную приверженность противоположным идеям. Как верно заметил историк русской философии С. А. Левицкий, «по своей религиозной устремленности философы начала ХХ века были как будто ближе к славянофилам. Но, в отличие от них, как правило, высоко оценивали творческое наследие Запада и, мало того, оказывались созвучны современным им западным исканиям. Можно сослаться на интерес Мережковского к западному ренессансу, на обращение Бердяева к средневековой мистике, на возрождение русского кантианства и гегельянства, на культ Ибсена, Эдгара По, Оскара Уайльда, Метерлинка. Наконец, огромное влияние почти на всех русских мыслителей и поэтов того времени оказал Ницше» 1159.

Национальное своеобразие русской философии начала века заключается прежде всего в неординарности, уникальности исторического пути ее развития.

Русская философия начала ХХ в. представляла собой сложную структуру философских реалий, включавшую философские течения, школы, персоналии. Философские концепции отражали ее национальные проблемно-тематические константы и национально-психологические особенности философского осмысления мира.

Как первую национальную особенность русской философии ХХ в. отметим ее постоянную ориентированность на решение социальных проблем российской действительности. Предчувствие, а затем переживание русскими философами крушения прежних идеалов как катастрофы (одна из статей В. Эрна так и называлась – «Идея катастрофического прогресса») при одновременном желании выразить смысл человеческого существования в его полноте, единстве материальной деятельности и идеальных устремлений – характерная особенность развития философской и социальной мысли в России начала ХХ в. Отмечая эту черту русской философии, Н. А. Бердяев писал: «Русская мысль всегда будет занята преображением действительности. Познание будет связано с изменением. Русские в своем творческом порыве ищут совершенной жизни, а не только совершенных произведений» 1160.

Естественно, направление поиска совершенной жизни у различных философских течений было различным. Материалистические направления русской философии этого периода, развивавшиеся в основном в рамках марксистской философии, продолжали традиции русской революционной демократии, политизировали философское знание, абсолютизировали его влияние на общественное развитие.

Идеалистические направления были менее радикальны, но и их сторонники, по крайней мере те, которые проповедовали «новое религиозное сознание», предлагали такие идеалистические проекты возрождения России, как «христианская общественность» (Мережковский), «союз христианской политики» (Булгаков), «теократический анархизм» (Бердяев) и т. д. Более того, многие русские религиозные философы связывали судьбы социализма с христианством. Как писал С. Н. Булгаков, «в социализме, как хозяйственной организации, содержится христианская идея, заложено организующее начало социальной любви» 1161. Да и «самая мысль о “христианском социализме” не имеет в себе ничего противоречивого» 1162. Несмотря на последующую критику идеологии и практики социализма, русские религиозные мыслители, уже находясь в эмиграции, не оставляли мысль о возможностях христианского социализма. Последним ее высказал Н. А. Бердяев в работе «Истоки и смысл русского коммунизма», изданной в Париже в 1936 г.

В основном же идеалистическими направлениями русской философии ХХ в. культивировались не политические, а нравственные или религиозные пути спасения России. Эта направленность русской философской мысли могла быть осмыслена в категориях свободы, совпадения идеала и действительности. «Вокруг этой пары разворачивался понятийный и художественно-образный аппарат русской мыслительности. При этом, как верно отметил Бердяев, нас интересовала не философская истина, а интеллигентская правда. В силу неразвитости русского общества действительность понималась как конкретно-чувственная данность. Она не рассматривалась как идеальная, а идеал как действительный. Поэтому в попытках соединения действительности и идеала русская мысль шарахалась от эмпиризма до мистики, от натурализма до соборности. Идеал и действительность соединялись либо на основе внешнего устроения, приноровливаясь к природе человека, либо на основе устроения внутреннего, приноровленного к той же природе человека, лишь абстрагированной от ее чувственно данной формы. Это крайние полюсы русской философии – эмпиризм и антропологический материализм, с одной стороны, а с другой – мистицизм и религиозная философия, в которой антропологизм был смешан с теоцентризмом» 1163.

Русская философия ХХ в., как социально ориентированная, важнейшим своим вопросом считала вопрос о смысле истории и месте в ней России. Решая его, она с необходимостью выходила на проблему русской идеи. Как пишет Н. В. Мотрошилова, «к чести отечественных философов надо отметить, что они сделали сложную проблему русского менталитета, русского духа, русской культуры предметом глубокого исследования, по большей части не впадая в крайности истерического, демагогического национализма или отрицания национальной самобытности… Специфика российской культуры в целом, русской философии в частности усматривалась в антиутилитаризме, духовности, в интересе к глубинам человеческих переживаний и страданий, к поиску Бога, Правды, Спасения» 1164.

В рамках «русской идеи» на протяжении всего ХХ в. русские философы исследовали проблему, поставленную еще славянофилами и западниками, – проблему «Запад – Восток» как смысл западноевропейской и русской истории.

Наконец, к этой же особенности русской философии ХХ в. примыкает еще одна, названная Н. А. Бердяевым «народопоклонством», решаемая большинством русских философов в рамках дилеммы «интеллигенция – народ». На практике это значило, что большинство проблем, решаемых русской философией, «проверялось на прочность» через практическую значимость их делу освобождения народа, служения ему.

Как материалистические, так и идеалистические течения русской философии были далеки от схоластики и абстрактных схем, являлись философией жизни. Для них характерно преимущественное внимание к животрепещущим проблемам современности. Указывая на эту особенность, А. В. Лосев подчеркивал: «Русской философии, в отличие от европейской и, более всего, немецкой философии, чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, чисто мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям и определениям, а только в символе, в образе посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности» 1165.