Роман Почекаев - Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрко-монгольский мир XIII – начала ХХ в.

Об обосновании прав Галдана Бошугту-хана на ханский титул см. след. параграф этой главы.

Ч. Ч. Валиханов прямо называет Аппака «наместником» Галдана, хотя и отмечает, что ходжа был возведен на трон именно как верховный светский правитель Кашгарии [Валиханов, 1986 б , с. 138].

Согласно Мухаммаду Садыку Кашгари, Мухаммад-Амин был младшим братом Исмаила [Kashghari, 1897, р. 37], однако по другим источникам он был сыном его брата Баба-хана (или Султан-Саид-султана), правителя Хами и Турфана [Материалы, 2000, с. 440 (примеч. 9); Международные отношения, 1989 а , с. 344; Чурас, 1976, с. 323 (примеч. 363)].

Об этом прямо говорит Ч. Ч. Валиханов [1986 б , с. 138].

За свое деяние Падшах-ханым получила прозвище Джаллад-ханым – «ханша-палач», или «ханша-мясник» (см.: [Kashghari, 1897, р. 39]).

Впрочем, на этот раз претензии на трон потомка ходжей не только не были удовлетворены, но и сам он вместе со своими родителями вскоре попал в опалу и был изгнан из Коканда.

Не случайно последний монарх Монголии – Богдо-хан, до своего воцарения являвшийся главой монгольской буддийской церкви – Богдо-гэгэном (Джебдзун-Дамба-хутуктой VIII), первым делом после избрания вступил в брак со своей давней сожительницей, что ранее ему как священнослужителю запрещалось, и узаконил своего сына от нее [Цендина, 2006, с. 155–156; Юзефович, 1993, с. 99–100; Batsaikhan, 2009, р. 99]. Интересен также один из его титулов, «Многими возведенный», который был призван подчеркнуть легитимность его прихода к власти – избрание на курултае в соответствии с чингисидскими обычаями.

Правда, Г. Ц. Цыбиков упоминает о претензиях на трон после смерти бездетного Тушету-хана целого ряда священнослужителей из числа его родственников: «Сегодня пришел ко мне один весьма словоохотливый халхасский лама-старожил… Говорил о смерти прежнего тушету-хана, затем его преемника – ламы, потом о споре за наследство, исчезновении неудачливого претендента лхасского рабчжамбы, о домогательстве Ринчэна-тусалакчи при надзирателе прикяхтинских караулах, старавшегося поставить ханом своего сына, и, наконец, о наследовании Даши-Нимы» [Цыбиков, 1991 б , с. 120]. Сам Г. Ц. Цыбиков не датирует описываемые события, однако судя по упоминанию Даши-Нимы, они имели место в 1900 г. после смерти Тушету-хана Насанцогта, наследником которого и стал Даши-Нима. Впрочем, это, по-видимому, один из довольно редких случаев претензий буддийских священнослужителей на светскую власть, объяснявшийся глубоким династическим кризисом в аймаке Тушету-хана.

Власть Лхавсана была настолько велика, что он упразднил институт регента (светского правителя Тибета при Далай-ламе) и в 1706–1717 гг. осуществлял также и его функции [Petech, 1959, р. 378].

Согласно отчету иркутского воеводы Л. К. Кислянского, Галданом Бошугту-ханом было «взято бухарейских городов с 40, владеет де ими Бушухту-хан. И с тех де городов емлет Бушухту-хан их дань на себя» [Материалы, 2000, с. 339].

В. П. Санчиров (личная консультация во время конференции «Сазыкинские чтения», Санкт-Петербург, 16.06.2010) указал автору, что под «Ургой» в данном случае следует понимать кочевую ставку самих джунгарских правителей, а не город в Халхе, хотя представляется странным, что литейное производство могло располагаться именно в кочевой ставке.

Кроме того, многие из них полагались на другой фактор легитимации – поддержку иностранных сюзеренов (см. гл. 7 наст. изд.).

А. фон Кюгельген полагает, что эмир Хайдар был заинтересован в военной помощи Бухаре со стороны Османской империи. Однако, принимая во внимание отдаленность этих государств друг от друга, более вероятным представляется желание бухарского монарха заручиться духовной поддержкой султана, которая, возможно, пресекла бы недружественные действия соседних мусульманских государей по отношению к Бухарскому эмирату. Что касается намерения Хайдара подчиниться султану, то и в данном случае следует, вероятно, понимать его как духовное подчинение. Дело в том, что уже при вступлении на бухарский трон в 1800 г. Хайдар принял титул «амир ал-муминин», т. е. «повелитель верующих», считавшийся наивысшим в мусульманских государствах (см.: [Гафуров, 1987, с. 62; Кюгельген, 2004, с. 87]). Логично предположить, что отчаянная ситуация, в которой он оказался к 1819 г., побудила его отказаться от этого титула и признать в качестве единственного «повелителя верующих» султана-халифа.

Вместе с тем нельзя не отметить, что, когда китайские войска уже после смерти Якуб-бека вторглись в Кашгарию, кашгарский посол при дворе османского султана обратился к последнему с требованием вмешаться и своим авторитетом защитить интересы Кашгарии – «части Османского государства» перед китайцами [Васильев, 2009, с. 98].

По монетным данным он известен как Улджай-Тимур (см.: [Гаев, 2002, с. 22; Гончаров, 2005, с. 99; Настич, 1987]). У Ибн Халдуна этот хан упоминается под именем Кутлуг-Тимура [Кайдарова, Ускенбай, 2004, с. 76; Schamiloglu, 1986, р. 175].

Анализ башкирских преданий дает основание для утверждений о наличии у башкир собственных ханов еще в домонгольский период (см.: [Исянгулов, 2012]).

В башкирских родословных также упоминается, что среди башкир были свои «тюря», т. е. представители ханского рода, которых местные родоплеменные подразделения признавали своими ханами [Башкирские родословные, 2002, с. 379] (см. также: [Исянгулов, 2008, с. 32, 39–40, 44]).

«Альтернативная» версия происхождения «ханов» Акназара и Исмаила, предложенная Ж. М. Сабитовым [2009, с. 140–141], представляется необоснованной.

Различные исследователи датируют гибель Ильяс-Ходжи от 1363 до 1370 г.

Впрочем сами могулы также не оставались в долгу, в свою очередь, прозвав чагатайцев (население Мавераннахра) «караунас», т. е. полукровками [Султанов, 2006, с. 176–177].

Любопытно отметить, что приход к власти в Могулистане хана-Чингисида не повлиял на политику Амира Тимура. В 1390-е годы он, уже от имени своего нового хана Султан-Махмуда, по-прежнему организовывал походы на Могулистан, пока наконец Хызр-Ходжа, потерпевший ряд поражений, не заключил с ним мир, фактически признав вассалитет от Тимура и выдав за него замуж свою дочь (см.: [Гумилев, 1992 б , с. 439–440]). Несколько иначе строил свою политику Улугбек, который в 1420-е годы старался возвести на могульский трон своего ставленника Сатук-хана – потомка Хызр-Ходжи [Караев, 1995, с. 74–77].

Интересно отметить, что после завоевания Кашгарии империей Цин китайские власти учли тот факт, что семейство Дуглатов в свое время правило этим регионом и продолжало пользоваться влиянием в нем: ряд Дуглатов были привлечены Цинами на службу, а один из них в первой половине XIX в. даже был наместником Кашгара и Яркенда. Несмотря на это, в 1864 г. восставшие против китайского владычества кашгарцы попытались именно этого аристократа провозгласить своим лидером [Kim, 2004, р. 37–38].