Виктор Голявкин - Тетрадки под дождём [сборник]

Перед тобой очень необычный сборник. В нём не просто рассказы, а настоящие живые картинки. Короткие и очень короткие — такие, что читаешь, и сразу всё становится ясно про мальчишек и девчонок, о которых в них написано. И какие они, и что любят, и что будут делать потом, и о чём мечтают, и чего боятся — всё-всё-всё можно представить! Просто невероятно, как же так получается?

Может быть, секрет в том, что автор этих рассказов не только писатель, но ещё и художник. Зовут его Виктор Владимирович Голявкин. Родился он в городе Баку, и его мама и папа хотели, чтобы он стал… нет, не художником и не писателем, а музыкантом! Да-да, ведь и отец у него был музыкант, и мама играла на фортепиано, и своего сына они с самого детства учили музыке. В доме у них часто собирались друзья, тоже музыканты, и наверняка Витю нет-нет да и просили сыграть, похвастаться успехами. Он, конечно, играл и Баха, и Гайдна, и Моцарта, и Клементи. А потом, однажды, сыграв, может быть, Клементи, взял и нарисовал гостей. Вышло похоже и очень смешно. Вот тут-то родителям стало ясно, что у сына самый настоящий талант к рисованию. Они накупили ему красок, и мальчик занялся тем, что он любит.

Но вскоре наступили трудные времена: началась Великая Отечественная война, и отец Вити ушёл на фронт. Семье жилось очень тяжело. Мальчик помогал родным как мог и, конечно, не переставал рисовать. И карикатуры на фашистов у него выходили так хорошо, что их даже печатали в газетах.

После войны он учился в художественном училище в Душанбе, потом — в Академии художеств в Ленинграде. И вдруг начал писать рассказы. Их печатали в журналах, а в 1959 году вышла и первая книжка «Тетрадки под дождём». Были и другие сборники рассказов и повести: «Ты приходи к нам, приходи», «Мой добрый папа», по которым сняли фильмы. А сборник рассказов «Весельчаки» был отмечен Почётным дипломом международной премии Х.-К. Андерсена.

Но конечно, дело не в наградах. Просто Виктор Голявкин писал так, что читать его никогда не бывает скучно. Как говорит его герой в повести «Мой добрый папа»: «Очень странные взрослые люди! Рассказывают одно и то же. Разве со мной так бывает? Каждый день у меня куча новостей. Что мне вспоминать что-то старое? Когда кругом одни новости!» Так и рассказы Голявкина похожи на яркие, свежие новости — самые забавные, самые необычные, словно подсвеченные волшебным фонарём живые картинки.

Когда я впервые шёл в школу первого сентября в первый класс, я очень боялся, что меня там будут сразу что-нибудь сложное спрашивать.

Например, спросят: сколько будет 973 и 772? Или: где находится такой-то город, который я не знаю, где он находится. Или заставят быстро читать, а я не смогу — и мне поставят двойку.

Хотя родители меня уверяли, что ничего подобного не произойдёт, я всё равно волновался.

И вот такой взволнованный, растерянный, даже напуганный я вошёл в класс, сел за парту и тихо спросил своего соседа:

— Писать умеешь?

Он покачал головой.

— А девятьсот семьдесят три и семьсот семьдесят два можешь сложить?

Он покачал головой и испуганно на меня посмотрел.

— А быстро умеешь читать?

Он совсем перепугался, чуть под парту не полез. Читать он совершенно не умел.

Я кое-как читать умел, но всё равно боялся.

В это время учительница спросила меня, как моя фамилия, а я решил, что меня сейчас заставят быстро читать или слагать большие цифры, и сказал:

— Я ничего не знаю!

— Чего не знаешь? — удивилась учительница.

— Ничего я не знаю! — крикнул я испуганно.

— А как зовут тебя, знаешь?

— Не знаю! — сказал я.

— Ни фамилии своей, ни имени не знаешь?

— Ничего не знаю! — повторил я.

В классе засмеялись.

Тогда я сквозь шум и смех класса крикнул во всё горло:

— Свою фамилию и своё имя я знаю, но больше я ничего не знаю!

Учительница улыбнулась и сказала:

— Кроме имени и фамилии, никто вас больше спрашивать ни о чём не будет. Пока ещё никто из вас почти ничего не знает. Для этого вы и пришли в школу, чтобы учиться и всё знать. Вот с сегодняшнего дня мы и начнём с вами учиться.

Тогда я смело назвал свою фамилию и своё имя.

Мне даже смешно стало, что я сначала боялся.

А сосед мой назвал своё имя и фамилию раньше, чем его об этом спросили.

Когда снег с крыши сбрасывали, мы всем двором помогали дворнику. На крышу нас, конечно, не пустили.

Тогда мы собрались во дворе, встали цепочкой, взявшись за руки, и никого не пускали в ту зону, куда снег падал.

Когда люди в эту зону шли, не подозревая об опасности, мы хором кричали:

— Сюда нельзя! В обход!

И все люди шли в обход.

На Ваську небольшой кусок снега упал. Кружился, кружился в воздухе и прямо Ваське на голову опустился. Васька только тряхнул головой, и этот снег на его голове растаял. Он потом всё повторял, что своей головой защитил других. Нескромно, я считаю, такие вещи заявлять. Тоже мне! Как будто это был какой-нибудь громадный кусок льда.

Нас вовсю дворник гнал, а мы не уходили. Так до конца помогали.

А дворник говорит, что мы мешали.

Как же так?!

Не может этого быть!

Всё из-за фамилии происходит. Я по алфавиту первый в журнале: чуть что — сразу меня вызывают. Поэтому и учусь хуже всех. Вот у Вовки Якулова все пятёрки. С его фамилией это нетрудно — он по списку в самом конце. Жди, пока его вызовут. А с моей фамилией пропадёшь. Стал я думать, что мне предпринять. За обедом думаю, перед сном думаю — никак ничего не могу придумать. Я даже в шкаф залез думать, чтобы мне не мешали. Вот в шкафу-то я это и придумал.

Прихожу в класс, заявляю ребятам:

— Я теперь не Андреев. Я теперь Яандреев.

— Мы давно знаем, что ты Андреев.

— Да нет, — говорю, — не Андреев, а Яандреев, на «Я» начинается — Яандреев.

— Ничего не понятно. Какой же ты Яандреев, когда ты просто Андреев? Таких фамилий вообще не бывает.

— У кого, — говорю, — не бывает, а у кого и бывает. Это позвольте мне знать.