Сара Пеннипакер - Здесь, в реальном мире

— Тебе не кажется, что на этом участке всё ощущается как-то по-другому? — спросил он Джолин. Он снова пытался угадать, как именно вода становится святой, — хотя, конечно, он не собирался признаваться в этом Джолин: может, они и не враги, но план с перерождением казался ему самому таким храбрым и встопорщенным, что и не объяснишь никому. Особенно теперь, когда этот план так видоизменился. — В смысле, здесь же была церковь. Как ты думаешь, это должно ещё чувствоваться?

— Я говорила. — Она грохнула кувалдой по шлакобетонной глыбе. — Всё, что тут было святого, уже забрали.

— А как это вообще почувствовать, святое или нет? Как думаешь, если что-нибудь святое вернётся, мы заметим?

Пальмовые листья наверху вдруг зашумели предостерегающе. Вар сел. Шоркнули о гравий колёса подъехавшего велосипеда, потом руль звякнул о сетку — велосипед прислонили к ограждению. Вар и Джолин проследили, как Эшли уверенно перелезла через забор и, спрыгнув, отряхнулась.

Когда она увидела строительные работы по всему периметру, спокойствие её улетучилось. Она двинулась в сторону парковки, ускоряя шаг.

— Проваливай, — угрожающе сказала ей Джолин. В защитных очках она была похожа на стрекозу, которая только что высмотрела съедобную букашку. — Видишь, мы разобрались с асфальтом. Он весь будет под водой. Так что чао.

Эшли скептически оглядывала их стену.

Джолин бросила кувалду и сдёрнула очки.

Вар на всякий случай шагнул вперёд и остановился между девочками.

— Да, всё верно. Когда мы достроим эту стену, здесь будет ров.

— Ров ? Как вокруг замка? Но это… эм-м… глупость какая-то?

Вар отвернулся. Его лицо горело. Ров — это не глупость. Многие люди думают, что ров служил защитой от врага, который хочет взять замок приступом, — и только. Но в сто раз опаснее, когда враг начинает рыть подкопы. А если есть ров, то никакой подкоп уже не выроешь.

— Тебе, — Эшли обращалась прямо к нему, — хочется побыть рыцарем в блестящих латах? Таким героическим героем, защитником прекрасной дамы, да? Спишь и видишь?

Вар не мог больше стоять и всё это выслушивать. Рыцари не сдавались, рыцари не предавали, рыцари вершили справедливость, твердил он про себя, поднимаясь по ступенькам заднего крыльца. Вдобавок это рыцари, а не кто-то, придумали, как вести целеустремлённую жизнь, они её практически изобрели. С семилетнего возраста их цель состояла в том, чтобы подготовиться к принятию рыцарского звания. А после посвящения в рыцари — в том, чтобы служить своему сеньору.

Разве что, думал он, поднимаясь по винтовой лестнице на башню, насчёт защиты прекрасной дамы могут возникнуть вопросы.

Вар помнил, как он в тот вечер вручил маме свой доклад, а она открыла его и вдруг возмутилась: «Нет, ну это полная чушь!»

У Вара, сидевшего на полу рядом с её креслом, внутри всё упало. «Миссис Спрег не считает, что это чушь. Она поставила мне А». — «Да я не про доклад. Доклад у тебя хороший. Но вот это, смотри! — Мама ткнула пальцем в страницу одиннадцать. — По-твоему, для чего им понадобилось это защитничество? Если бы мужчины изначально не лишили женщин всех прав, то и не надо было бы пыжиться — мол, ах какие мы храбрые защитники и кавалеры! Я и говорю: чушь».

После этих маминых слов Вар ещё несколько дней ходил как в воду опущенный. Если Рыцарский кодекс чести теперь никому в мире не нужен, значит, у него нет ни единого шанса прожить собственную жизнь по законам чести и служить своему сеньору. И, главное, всегда приходить на помощь тем, кто в ней нуждается.

У Вара в голове накопилось уже множество сценариев, как он приходит на помощь тем, кто в ней нуждается. По причине временного отсутствия мускулов у спасающего возраст нуждающихся всегда оказывался или очень-очень юным, или, наоборот, весьма продвинутым: это были то младенцы, подхваченные приливной волной, то старушки, которым вдруг стало плохо прямо на пешеходном переходе. И тут является он — выше голову, шире грудь, смело вперёд — и отвращает их неминуемую гибель.

Но если вдуматься, понял он дальше, то ведь спасать и приходить на помощь и сегодня никому не возбраняется. Проблема только с прекрасными дамами. Просто к девочкам теперь не нужно относиться по-особенному, как будто они слабее, — на самом деле они и сами запросто могли бы стать рыцарями. А во всём остальном Кодекс чести — он как был, так и остался.

Нет, его настоящая беда в том, что это он — он сам — не годится в рыцари. Не смог даже защитить собственную бабушку, когда было нужно. Пообещал Джолин спасти папайевый сад от банкиров — а как? Он же понятия не имеет.

Теперь всё, на что бы он ни глянул, будто потешалось над ним: вот тебе, любуйся на свои жалкие, беспомощные мечтания. Даже королевские пальмы, казалось, шелестели изо всех сил, чтобы не прыснуть со смеху.

Это он собирался стать героем?!

Какая чушь.

— Нет, ты никому не расскажешь про этот участок! — долетел до него голос Джолин. — Ни единому человеку!

И тут его осенило. Он почти скатился с лестницы и подбежал к девочкам.

— И всё? — спрашивала Эшли. — Я должна просто молчать, никому ни слова, — а вы зальёте весь асфальт водой?

— Ага, — сказала Джолин.

— Не-а, не всё, — сказал Вар.

Обе девочки как по команде повернулись к нему.

— Ты ещё кое-что должна будешь сделать.

— Да? И что же? — спросила Эшли.

— Сказать своему папе, чтобы он сказал банку, чтобы банк отменил аукцион.

— Прости, но это вряд ли.

Вар ухватил себя за ногу и принялся корчить страшные рожи.

— Ой-й-й, ноженьки мои журавлиные, как же они ломаются!..

Эшли скрестила руки на груди.

— Ладно. Стройте свой ров. Но только чтобы по-настоящему. А я поговорю с папой. — Когда она уходила, её чёрный гладкий хвост раскачивался вправо-влево.

Брови Джолин уползли вверх, выше очков-зеркал.

И, кажется, тот, кто отразился в этих её зеркалах, был всё-таки не совсем жалкий.

Вар ещё ни разу не заходил в «Греческий рынок». Потому что вход в магазин был со стороны Второй улицы, а мама давно рассчитала, что самый правильный маршрут в центр города должен проходить по Первой улице. А если уж мама рассчитала самый правильный маршрут неважно куда, она от него не отклонялась.

Вар решил, что, когда повзрослеет, он будет добираться, куда ему нужно, всякий раз новыми маршрутами.

А рынок был вот он, прямо за дощатым забором с восточной стороны. Над навесом надпись золотыми буквами: «Греческий рынок» — это чтобы Вар случайно не проскочил мимо. Но проскочить мимо он никак не мог. Пока что он вообще мог только стоять на тротуаре и глазеть.