Михаил Коршунов - Девять возвращений [Повести и рассказы]

— Диля! — позвали со двора.

— Я здесь, бабушка.

— Где здесь?

— Ну здесь.

Показалась бабушка.

Леонид Аркадьевич поправил очки, убрал косу за спину и раскланялся.

Когда он раскланивался, из-за спины все равно высунулась ручка косы.

— Вы, значит, наши соседи, — сказала бабушка. — Очень приятно! Хозяйством занимаетесь?

— Да так, понемногу, — ответил Леонид Аркадьевич, все еще укрывая за спиной косу.

— Бабушка, — сказала Диля и бросила на землю Мамая, который тотчас повернулся мордой к Ушастику, — можно мне к ним?

— Вы разрешите? — обратилась бабушка к Леониду Аркадьевичу.

— Извольте, — поспешно сказал Леонид Аркадьевич. — Но, видите ли, Игорь три недели назад перенес свинку…

— Свинку? Диля уже переболела. Да и три недели — срок для карантина достаточный.

— Вы полагаете?

— Да, вполне.

Мамай и Ушастик по разные стороны забора медленно пятились один от другого, воинственно напрягая лапы.

Было ясно: друзьями не станут.

Диля отыскала в заборе отверстие пошире и пролезла в него.

— Диля, — сказала бабушка, — только, как я позову обедать, иди, не задерживайся.

— Ладно, приду.

Диля была легкая, подвижная, с пушистыми светлыми волосами, которые отсвечивали на солнце, как серый дымок.

Платье на ней тоже было легкое, широкое, с крылышками вместо рукавов.

Леонид Аркадьевич все же перестал поминутно вонзаться косой в землю, и ему удалось накосить достаточно травы для двух матрацев.

Диля и Гарька разметывали траву тонким слоем для просушки, выбирали из нее цветы и складывали в букет.

Ушастик, подняв хвост как перо, прохаживался вдоль забора, готовый ко всяким неожиданностям, но Мамай не показывался.

Был воскресный день.

Леонид Аркадьевич и Гарька заканчивали зарядку: бегали вокруг дома друг другу навстречу, когда увидели Женю.

Она стояла перед калиткой и с каким-то особым вниманием смотрела на забор. В руках у Жени был большой арбуз.

Гарька помчался встречать мать.

— На, держи, — сказала Женя, передавая Гарьке арбуз и все еще не отрывая взгляда от забора. — Донесешь?

— Донесу! — ответил Гарька, стараясь не показывать виду, что арбуз тяжелый. — Мама, где ты его купила?

— На станции… А что это произошло с забором?

— С забором? Ничего. Мы его просто красили и не докрасили. В лавке краска кончилась.

— А почему он оранжевый?

— Другой краски не было.

— Так. А на волосах у тебя что?

— Краска. Еще не отмылась…

Возле калитки сидел Ушастик, щурился на солнце и грыз травинку. На лбу и на кончиках усов у него тоже была оранжевая краска.

— А это чей такой? Ваш, конечно, если оранжевый.

— Да, наш. Под корытом поймали.

Подошел Леонид Аркадьевич.

— Боже мой! — воскликнула Женя.

— Что случилось? — взволновался Леонид Аркадьевич.

— И ты тоже…

— Что тоже?

— Оранжевый. С ума сойти!

Женю удалось успокоить и смягчить лишь после того, как Леонид Аркадьевич и Гарька поведали ей, что Матрена Ивановна заболела, и что живут они одни — сами готовят еду и в доме убирают, и что, кроме всего, они отремонтировали крыльцо, выровняли и расчистили на участке дорожки и накосили для матрацев сена.

Тогда Женя их похвалила и прошла в дом — навести ревизию в кухне.

— Тарелки жирные: плохо моете. Ножи потемнели — чистить надо. А это что? — спросила Женя, открывая кастрюлю.

— Простокваша, — вздохнул Гарька.

Женя попала в тот горемычный день, когда Леонид Аркадьевич приготовил простоквашу.

Женя поглядела в другую кастрюлю:

— А это?

— Тоже простокваша.

— А это? — И она подняла крышку чайника.

— И это тоже. Остатки.

Но, несмотря на избыток простокваши, жирные тарелки и потемневшие ножи, Женя ревизией осталась довольна: Леонид Аркадьевич и Гарька были здоровыми, веселыми и хотя и оранжевыми, но во всем совершенно самостоятельными людьми.

Арбуз Леонид Аркадьевич предложил остудить в колодце. Объяснил, что подобным образом поступали древние персы, которые кидали арбузы и вообще различные фрукты в колодцы, чтобы охлаждались.

Гарька тут же поддержал дядьку:

— В колодец! В колодец! Древние персы!

— Воля ваша, — сказала Женя. — Я приехала в гости, так что ухаживайте за мной — кормите простоквашей, вымажьте оранжевой краской, бросайте арбуз в колодец, что хотите делайте!

Когда Леонид Аркадьевич нес арбуз к колодцу, Гарька поинтересовался:

— А он не разобьется?

— Собственно, не должен, — ответил Леонид Аркадьевич.

— А чем мы его обратно достанем?

— Чем? Ведром, пожалуй, и достанем.

Арбуз кинули точно по центру колодца, чтобы не зацепился за стенку и не треснул.

Долетев до воды, арбуз громко ухнул. Когда брызги осели и вода успокоилась, Леонид Аркадьевич и Гарька с облегчением разглядели сквозь колодезный сумрак, что арбуз жив-здоров и спокойно плавает — охлаждается.

Леонид Аркадьевич сказал:

— Гипотеза о древних персах подтвердилась!

Женя хотела затеять стирку, но Леонид Аркадьевич и Гарька убедили ее, что и с этой премудростью управятся собственными силами и что пусть Женя спокойно отдыхает, как настоящая гостья.

Но отдыхать Женя не согласилась и занялась удобрением клубничных гряд торфом. Леониду Аркадьевичу и Гарьке поневоле пришлось помогать. Потом Женю понесло на крышу дома — белить трубу. Леонид Аркадьевич и Гарька попытались воспрепятствовать.

— Что вы мне мешаете! Вам нравится красить забор?

— Ну нравится.

— А мне нравится белить трубу.

Вслед за Женей на крышу вскарабкался Ушастик. Женя брызнула на него известкой, чтобы не путался под руками. Оскорбленный Ушастик тут же демонстративно удалился с крыши.

Когда труба была побелена и даже окантована синим, Леонид Аркадьевич и Гарька пригласили Женю на карьер купаться. Женя с радостью согласилась.

На карьере собралось много народу, потому что был воскресный день. Присутствовали и мальчишки-рыболовы, знакомые Леонида Аркадьевича и Гарьки. Сегодня они были без удочек и шумели громче всех.

Женя плавала и одна и с Гарькой, который держался за ее плечо.

Леонид Аркадьевич не плавал, а лежал на берегу и загорал, спрятав голову от солнца в небольшую пещерку, которую ему отрыл в песчаном бугре Гарька.

Вскоре всеобщее внимание привлек толстый человек в желтой чесучовой панаме. Он накачивал насосом на берегу резиновую лодку. Лодка постепенно вспухала, делалась похожей на тюфяк.

Когда достаточно вспухла, человек в панаме столкнул ее в карьер, осторожно сел на корме, где была устроена скамеечка, вытащил блестящее алюминиевое весло и, к всеобщей зависти, поплыл на глубину.

Но не успел проплыть и пяти метров, как нос у лодки неожиданно вымахнул из воды, и лодка с громким плюхом перекувырнулась, накрыв хозяина.