Олег Бедарев - Мы с Витькой [Повесть]

— Его бы на Марьином ручье перехватить, — перебивает дед Никанор.

Возле мостика через ручей, где мы когда-то с Витькой отдыхали, навстречу нам выезжает открытая легковая машина. Человек в полувоенной форме поднимается и, не вылезая из автомобиля, объясняет шоферу, куда ехать. Наша четырехтонка бежит по дороге направо. Теперь не только чувствуется запах гари, но виден и сизый дым, повисший над низкорослым молодым сосняком.

Разгружаемся прямо на дороге среди леса. Белые хлопья дыма путаются между ветвями сосен и елей, хотя пламени по-прежнему нигде не видно. По обе стороны небольшого проселка люди валят деревья. Тракторы и подводы оттаскивают их куда-то в глубь леса. На образующейся широкой просеке роют канавы. То и дело с разных сторон несутся громкие предупреждающие возгласы:

— Бойся!

Вслед за возгласом слышится свист воздуха, треск подламывающихся сучьев и сильный удар о землю могучего ствола сосны или елки.

— Тащи к оврагу! — слышу я знакомый голос Василия Никаноровича, старающегося перекричать шум тракторов.

Нахожу глазами дядю Васю. Он кричит что-то трактористу, машет рукой, видимо показывая, куда надо тащить огромную сосну, привязанную к концу троса. Потом бежит дальше.

Все люди кругом заняты каким-нибудь делом. Даже Витька и тот давно ковыряется лопатой в канаве. Один я стою со своим длинным, нескладным багром и не могу сообразить, как употребить его в дело. Колупать землю им невозможно, пилить или рубить тоже. Бросить бы его, да, боюсь, влетит от деда Никанора. Стою в растерянности и не знаю, как быть, но тут слышу голос:

— Эй, парень с багром, иди-ка сюда!

Двое пареньков немного постарше меня с двуручной пилой в руках склонились возле ствола небольшой сосны. Один из них машет рукой и кричит:

— Подопри багром, а то пилу зажимает!

Только после энергичных объяснений паренька я понимаю, что от меня требуется. Потом пошло: ребята пилят, а я, воткнув острие багра в ствол, отжимаю дерево, наваливаясь всей тяжестью тела на шест.

— Бойся! — кричу я, когда пропил подходит к концу и дерево готово упасть.

Пусть наша сосна не такая большая и, конечно, никого не заденет, но мне нравится моя работа, нравится кричать короткое слово, как это делают лесоповальщики. Я только вошел во вкус, но тут один из пареньков разгибает спину и показывает на рукоятку пилы.

— Подергай-ка, а я передохну, — говорит он, забирая из моих рук багор.

Делать нечего. Поплевав на руки, берусь за пилу. С первых же движений понимаю: этот инструмент не так прост, как кажется. Я то валюсь вслед за пилой, когда партнер дергает ее на себя, то не могу выдернуть, когда приходит моя очередь тянуть к себе.

— Димка, — кричит мой напарник, — забери у него пилу, а то с ним мука!..

Димка и сам видит. Забирает рукоятку, а я снова хватаюсь за багор.

— Ты, видать, никогда не пиливал? — спрашивает он.

Я киваю головой.

Мне так стыдно за свое неумение, что я стараюсь не смотреть на ребят и отвожу глаза в сторону. «Путешественник!» — ругаю я себя в душе. И тут же в голову мне приходит мысль, что нам с Витькой обязательно надо поучиться пилить, поучиться рубить топором.

Теперь я с нескрываемой завистью слежу за моими товарищами. Пила размеренно поет, будто радуется, что избавилась от меня и снова попала в хорошие руки. Я изо всех сил наваливаюсь на багор. Раздается хруст, сосна накреняется, трещат сучки. Какая-то женщина подъезжает с лошадкой, накидывает веревочную петлю на комель спиленного дерева.

— Но-о-о! Вислоухая! — грубоватым голосом кричит женщина.

И лошадка, напряженно упираясь ногами, тащит сосну.

Деда Никанора я не вижу. Витьку тоже. Они, видимо, остались где-то сзади. Лесоповальная группа продвинулась далеко вперед, так как на протяжении километра по сторонам дороги рос мелкий осинник, в нем остались рабочие с топорами. Мы перешли в еловый лес. Здесь темнее, мрачнее и, наверное, больше дыму, так как у меня сильнее ест глаза и першит в горле.

— Эй, ребята! — раздается звонкий голос недалеко от нас. — Товарища Колосова не видели?

— Сенька! — радостно кричу я вместо ответа.

Приятель сидит на спине лошади без седла, без стремян. Он дергает поводьями, ударяет по конским бокам пятками и подъезжает ближе.

— Здорово, Серега, — подает он мне руку, не слезая с лошади.

Потом здоровается с моими товарищами, называя каждого по имени.

— Не видали, где Василий Никанорович? Меня к нему послали. Туда трактор с плугом просят. — И Сенька машет рукой в сторону пожара.

— А как там-то? — спрашивает Димка.

— Тепло, — улыбается Сенька в ответ.

Я только сейчас вижу, что лицо у него красное, словно воспаленное, во многих местах испачкано сажей. Ресницы и брови порыжели, прихваченные огнем.

— Чешет? — говорит наш второй паренек.

— Справа-то мы его по самую еськинскую дорогу к ручью прижали. А слева он верхом через ручей перекинулся и пошел, — поясняет Сенька.

— Тогда нипочем пожара не остановить, — решительно заявляет Димка, — раз он верхом пошел. А по ельнику вниз спустится…

— Вот и хотят молодые посадки у хутора перепахать, — перебивает Сенька и торопится: — Не видали, что ли, Василия-то Никаноровича?

— Где-то возле тракторов был, — сообщает Димка.

И Сенька направляется в ту сторону, откуда доносится тарахтение тракторов.

Я представляю себе, как там, на пожаре, который сейчас все называют просто «он», воюют люди. Сенька тоже говорил о «нем»: как «его» поджимают, оттесняют, не дают «ему» воли. И я воюю вместе со всеми.

Мы создаем линию обороны. Наш враг — огонь, бушующий где-то на далеких подступах, — не должен пройти через нашу просеку, через канаву, которую роет Витька. Лесной массив, лежащий по другую сторону линии обороны, деревни, дома, сараи, сады должны остаться целыми и невредимыми.

Наш маленький отряд в составе всей армии уже часа четыре сражается с лесным пожаром, рвущимся в наступление на широком фронте. Я удивляюсь упорству моих товарищей. Посидев на сваленном дереве минут десять — пятнадцать, они снова берутся за пилу. А у меня руки, кажется, отвалятся от усталости.

Побаливает голова, и хочется есть. Но это невозможно. Не могу же я бросить двоих товарищей и пуститься на поиски корзины с ватрушками бабки Аграфены! Да и где сейчас искать деда Никанора? Я продолжаю свою однообразную работу. Втыкаю багор в ствол дерева, наваливаюсь на шест. Я жду, пока дерево не упадет на землю. Теперь я не кричу «бойся», если нет никого поблизости, пользуюсь этим сигналом в случае действительной необходимости.