Владислав Крапивин - Лерка

Зря беспокоилась. Когда лодка села на отмель в устье ручья, Лена сразу увидела Лерку. Его мятый ситцевый костюмчик розовел в темной зелени, как большой шиповник. Лерка уже отыскал корягу. Он по-хозяйски оседлал ее, опоясав толстый ствол коричневыми ногами.

– Я здесь, – отчетливо сказал он сверху и уселся поудобнее. Коряга угрожающе закачалась над откосом.

– Осторожней!

– Ты про этот пень говорила, что будет дело? – спросил он, качаясь.

– Про этот… Да осторожней ты! – с досадой сказала Лена и начала продираться наверх. Было жаль, что не удался сюрприз.

Поднявшись, она за рубашку стащила всадника с коряги и едва удержалась, чтобы не шлепнуть.

– Тоже мне наездник! Вот сломаешь шею!

Лерка не обиделся. Отколупнул гнилушку и доверительно сказал:

– Хорошее дерево. Ты сама его нашла?

– Конечно, сама. Нравится?

– Можно сделать дракона, – задумчиво сказал Лерка. – Только придется чешую вырезать. Вот это будет шея, а это хвост…

– Подожди. – Лена села на шею дракона и поставила Лерку перед собой. – Послушай…

И она стала говорить про ночное море, про пустой берег. И про то, как хорошо, когда видишь вспыхнувший маяк. И как будет здорово, если на озерном берегу тоже загорится маячный огонек. Поставить у причала деревянного великана с фонарем в руке! Будто он вышел из лесной сказки и светит, светит, чтобы никто не заблудился вдали от земли, не проплыл мимо пристани.

Лена говорила и придерживала Лерку за большую пуговицу. Он не двигался. Смотрел ей в лицо. Не в глаза, а куда-то на подбородок. Но слушал внимательно. И, когда Лена замолчала, нетерпеливо шевельнулся.

– Ну давай…

– Что «давай»?

– Делать великана! Это будет озерный царь, да? На море – морской, а здесь – озерный?

Он не суетился, не прыгал, но Лена увидела, что он весь просветлел, и каждая жилка в нем словно звенела. И глаза Леркины, темные глазищи, сделались горячими, янтарными.

– Ну да-вай… – медленно и с нажимом повторил он.

– Давай!

Они навалились на корягу, и та ухнула, покатилась, ломая кусты. И плюхнулась на глубокое место. Следом, как снаряд, ринулся Лерка. Уже снизу он крикнул:

– Только не надо фонаря! Я сделаю голову с глазами, чтоб светились!

Они привязали корягу к корме Лениной косынкой.

– Я буду грести, – поспешно сказал Лерка.

Грести он не умел. Весла были увесистые, и Лерка вразнобой плюхал ими по воде. Упрямо сопел и не смотрел на Лену. Лена украдкой вскидывала на него глаза. Еле сдерживала тревогу: очень уж тонкорукий и маленький был гребец, а весла такие толстенные.

Правой лопастью Лерка неловко чиркнул по воде, и на Лену посыпался целый дождь брызг, желтых от вечернего солнца.

– Дай-ка мне одно весло, – сказала она. – Дело быстрее пойдет.

– Бери, – согласился Лерка и подвинулся к борту. – А ты умеешь грести?

– Немножко умею. Сюда-то я добралась.

С одним веслом Лерка управлялся лучше. Лена старалась не перегребать его. Лодка пошла заметнее. Безголовое чудище нехотя тащилось на буксире, поворачивая к небу то одну, то другую лапу.

Все-таки они едва двигались. Почти час ползли эти двести метров. Лерка совсем измотался, но Лена не решалась отобрать у него второе весло. Наконец подошли к месту, и лодка заскребла по дну.

Лерка прямо в сандалиях спрыгнул в воду и ухватился за корягу. Но та, как якорь, цеплялась лапами за дно.

– Не вытянем ведь вдвоем-то, – сказала Лена. Лерка обнял себя за плечи, постоял над корягой. Толкнул ее коленом. Она даже не шевельнулась.

– А попросим первый отряд, – предложил Лерка.

– Будут они возиться…

– Будут, – пообещал он. – Я им скажу, что это надо.

Он ушел и скоро привел четверых мальчишек, самый маленький из которых был ростом с Лену.

Они со сдержанным интересом взглянули на корягу.

Могучий Олег Пинаев, по прозвищу Пендаль, спросил:

– Зачем вам эта древесина?

Лена подняла палец:

– Тихо… Потом узнаете. Ну-ка, помогите поставить.

Пендаль и трое его приятелей засучили штаны и единым махом вынесли на берег безголового Озерного Царя.

– На лапы ставьте, – распорядился Лерка. – Да подройте лопаткой, чтоб не упал.

– Опять эта козявка чудит на весь лагерь, – суровым басом сказал Олег. Но корягу они подняли, и «Повелитель озера» прочно встал на три растопыренные ноги.

Он стоял, чуть согнувшись, подняв одну расщепленную «руку», а другой почти упираясь в песок. Непонятный, безголовый. Чего-то ждущий. Лерка похлопал деревянное чудовище. Быстро глянул на Олега и сказал непонятные слова:

– Вот и все. Ну-ка, встань, потому что пора…

Пендаль хмыкнул, провел пятерней по Леркиному ежику, а Лене сказал:

– Вы к нам сегодня приходите ужинать. Компоту будет невпроворот. А потом песни петь будем. Костерчик запалим. Нынче мы без начальства, будем петь до ночи.

Первый отряд очень любил петь песни.

Был уже совсем вечер. Солнце сползло на краешек неба, и тонкие облака на западе набухли розовым светом. Зеленовато-синий мрак залег в лесу, обступившем лагерь. Только стволы у близких к опушке сосен горели спокойным золотом среди этой тьмы. Они словно изнутри светились.

Лерка, расшибая коленки о кромку ржавого ведра, притащил сырую глину.

Он дышал часто и весело, будто после отчаянной игры в «сыщики-разбойники».

– Ты же совсем измучился, – обеспокоенно сказала Лена.

– Я?! – он изумился так искренне, что Лена не сдержала смеха:

– Ох, Лерка, Лерка…

А он разгорался задором, как уголек на сухом ветру.

Вытряхнув глину, Лерка повернул ведро и кулаком продавил две дыры в проржавевшем боку. Деловито сообщил:

– Глаза будут.

– Как глаза? Где? Ведь голову ты из глины хотел делать?

– Ну, очень просто, – сказал он нетерпеливо. – Сверху глина, а внутри ведро. Чтобы свечкам хорошо горелось… Ну, пойдем за лестницей!

Лена вспомнила тяжеленную лестницу, брошенную у сарая. Тащить ее на берег, с больной ногой… Лерка тут не помощник. Да и велика она, эта лестница…

– А долго ты будешь голову делать?

– Не… – успокоил он. – Это я быстро. – Он решил, наверно, что Лена устала и хочет спать.

– Давай тогда я тебя на плечи поставлю, – сказала Лена. – Ты не свалишься?

– А ты удержишь?

– Тоже мне, тяжесть! Я в походе рюкзаки по тридцать кило носила. Думаешь, ты тяжелее?

– Двадцать девять, – сказал он и почему-то вздохнул.

Сначала они переправили на верхний срез коряги ведро и комья глины. Потом Лена подняла Лерку.

– Держишься?

– Держусь! – весело сказал он и покрепче охватил гибкими ступнями и пальцами Ленины плечи. Лена услышала, как он шлепнул сырой глиной о ведро.

Легонький и прямой, Лерка стоял спокойно. Лена придерживала его за ноги. Ей было хуже, неудобней, чем ему. Во-первых, она не могла прочно опираться больной ступней, во-вторых, она сразу заскучала. Ей не было видно ничего, кроме темного ствола коряги с обломленным сучком и кривыми желобками древоточца. Коряга пахла грибами.