Марк Поповский - Люди среди людей

Никогда потом Степан больше не пел. Вечером того же дня у него пошла горлом кровь, а три месяца спустя несколько близких друзей проводили тело бывшего студента Степана Романенко на кладбище.

Двадцать три года прошло. Жизнь увела Хавкина в сторону от юношеских идеалов. Но до сих пор по-светлому памятен тот день, и сквозь время, заглушая колокола и свистки, звучит в памяти певучий голос умершего друга.

Почему это давнее воспоминание всплыло именно сейчас? Голос Степы… У этого голубоглазого такой же. Только интонации другие. Но если закрыть глаза…

- Ради бога, простите, господа! Говорят, вы уже полчаса ждете меня.

Мечников вбегает в кабинет запыхавшись, на ходу протирая запотевшие очки.

- Это ты, Володя? А мы с Ру зашли в клинический корпус. Голубоглазый предупредительно вскакивает с кресла. Он счастлив видеть прославленного ученого. Ольга Николаевна, очевидно, рассказывала о тех хлебных операциях, которые в прошлом году столь удачно…

Мечников не сразу понимает, о чем ему говорят. Но голубоглазый, не обращая внимания на его растерянность, продолжает толковать что-то о процентах и платежах по закладной в Киевском земельном банке, и лицо Ильи Ильича проясняется.

- Как же, как же, мы так благодарны господину Романенко. Господин Романенко так любезно и бескорыстно предложил свою помощь… Вы уже познакомились, Володя? Вот, пожалуйста, Герасим Григорьевич…

Это - как молния. Беззвучная, осветившая все вдруг молния. Герасим Романенко! Член исполкома «Народной воли» - гордость Новороссийского университета… С собачьей, преданной улыбкой голубоглазый сует руку для пожатия. Он с удовольствием провел время в обществе господина…

- Простите, не имею чести знать…

Надо ответить, улыбнуться. Но Хавкин уже знает: он не пожмет руку землевладельца из Бессарабии, не улыбнется брату Степана, тому, кто был самым светлым, самым героическим человеком их юности. Он сделает сейчас что-то совсем другое…

- Вы подлец, Герасим Романенко, - тихо говорит он. - Подлец и предатель! (Изумленные зайчики скачут за стеклами мечниковских очков.) Именем брата вашего Степана…

И - удар. Изо всех сил. Куда-то в голубые, будто эмалированные глаза, в ненавистное розовое свежее лицо. - Я не мог иначе, учитель.

Издателю газеты «Таймс»

от группы ученых-бактериологов

Сэр, парламентский отчет, который вышел в июне нынешнего года и содержит материалы о смертях от столбняка в Пенджабе, вызванных применением вакцины доктора Хавкина, дает возможность каждому, кто знаком с бактериологией, разобраться в этом несчастном случае. Надеемся, что Вы разрешите и нам опубликовать свое мнение. Оно сводится, в общем, к тому, что опубликованные материалы не доказывают вины мистера Хавкина за случай в Малковале, а, наоборот, указывают на то, что бомбейская лаборатория не имела к нему никакого отношения…

Мы хотели бы выразить наше одобрение той борьбе, которую м-р Хавкин ведет за справедливость в этом деле. Неосновательные обвинения против него широко опубликованы, и это несомненно сделано для того, чтобы публично осудить тот способ, которым он руководит лабора^ торией. На его репутацию наброшена серьезная тень. Его противники сознательно создают затруднения для великого дела научной гигиены вообще и против научной борьбы с чумой в частности…

Мы искренне верим, что правительство Индии или публично освободит мистера Хавкина от всех возведенных на него обвинений, а если оно все еще остается не убежденным теми очевидными фактами, которые само собрало, пусть назначит новое, более авторитетное расследование дела.

Ваши покорные слуги:

Рональд Росс (проф. тропической медицины, Ливерпульский университет), Р. Тэннери Хьюлет (проф. патологии, Королевский колледж, Лондон), Альберт С. Грюнбаум (проф. патологии, университет в Лидсе), В. Дж. Симпсон (проф. гигиены, Королевский колледж, Лондон), Р. Ф. С. Лейт (проф. патологии, университет Бирмингема), Вильям Р. Смит (президент Королевского института здравоохранения), Дж. Симз Вудхэд (проф. патологии, университет в Кембридже), Э. Клейн (лектор по современной бактериологии, Лондон), Симон Флекснер (директор лаборатории, рокфеллеровский институт, Нью-Йорк, США), Чарльз Хантер Стюарт (проф. здравоохранения, университет в Эдинбурге).

25 июля 1907 года.

В понедельник 20 октября в университетском клубе был устроен банкет в честь мистера В. Хавкина, награжденного медалью имени Мэри Кипгсли, и проф. Рональда Росса… Доктор Стефенс объяснил, что медалью Мэри Кингсли Ливерпульская школа тропической медицины награждает некоторых лиц за выдающиеся работы по изучению и оздоровлению тропических районов. М-ру Хавкину принадлежит заслуга уменьшения смертности от чумы в Индии и спасения миллионов жизней. Кроме того, он открыл метод прививок против холеры и отправился в Индию, чтобы применять свой метод в широком масштабе…

«Британский медицинский журнал»

октябрь 1907 года.

Сообщение из Ливерпуля.

- Мы не заблудились?

- Будьте спокойны, я прекрасно знаю местность,

Датт шагал, вернее, плыл в абсолютной темноте где-то впереди. Время от времени, желая подбодрить спутника, доктор бросал английские проклятия по адресу «этого гнусного ливня и мерзкой тьмы» и снова погружался в пучину. Шум ветра и налетающие порывы дождя заглушали его шаги, и Хавкину приходилось двигаться почти наугад. Под ногами поскрипывала покрытая щебнем дорожка; по сторонам скорее угадывались, чем виделись стволы деревьев. Следовало, очевидно, не сбиваясь ни вправо, ни влево, идти по щебню вперед. Но куда она ведет, эта аллея? Вокруг ни фонаря, ни освещенного окна… Фиакр доставил их в глубь Булонского леса и тотчас повернул назад. Вознице явно не терпелось поскорее выбраться из мрака обратно в центр Парижа.

Почему нельзя было подъехать к дому Кришнавармы вплотную, Хавкин так и не понял. Из объяснений Датта получалось так, что хотя французы на своей территории и разрешают эмигрантам вести борьбу против англичан, но сами индийцы остаются в Париже под подозрением и слежкой. Поэтому, дескать, Кришнаварма и просит посетителей оставлять экипажи подальше от его дома, дабы не привлекать излишнего внимания полиции. Сомнительная предосторожность. Да и кто в этакой тьме способен разглядеть лица приезжающих и отъезжающих?

Булонский лес. - очаровательнейшее из предместий Парижа, где среди деревьев и лужаек разбросаны дома-дворцы столичной аристократии, - в этот осенний вечер превратился в забытую богом и людьми пустыню. Обитатели дворцов перебрались до весны в город, и парк, привлекавший летом толпы парижан, совершенно мертв! Только позади, если оглянуться на Елисейские поля, просвечивает между голых ветвей тревожное красноватое зарево. В задымленном клочковатом небе отражается свет тысяч электрических ламп гигантского города.