Кирстен Бойе - Лето в Зоммербю [litres]

Асфальт на узенькой улочке был тоже холодный, а иногда в пятки впивались малюсенькие камешки. Не так уж часто Миккель ходил по улице босиком, и ноги такого ещё не пробовали. Иногда приходилось подпрыгивать. Но в сапогах не по размеру было бы ещё неудобнее. А ещё босиком сразу чувствовалось, что каникулы и что ты сам, может быть, деревенский мальчишка. Сейчас так оно и было.

Из второго дома на улочке доносились интересные звуки. Похоже на газонокосилку, подумал Миккель. Или на дрель. Дверь была распахнута настежь – эти сверлильщики совсем не боялись воров, что ли? Миккель осторожно сделал шаг внутрь – и оказался на просторной высокой террасе размером с полдома. Он остановился в недоумении. Что это за место такое? По всем стенам тянулись стеллажи, посередине стояли низкие столики, и всё это было сплошь заставлено игрушками. Деревянными.

«Как в детском саду!» – подумал Миккель, осторожно подходя к первому столику. Но какой же это детский сад? Тут совсем не было детей. На крашеной зелёной доске стояли коровы и лошадки, куры и гуси – все вместе, как на большой ферме, а ещё стоял деревянный мальчик с кнутом. Мальчик из дерева выглядел глуповато, к тому же нехорошо бить животных, но все звери были очень похожи на настоящих. Миккель поставил сапоги на пол и взял посмотреть лошадь. У неё была даже настоящая грива, и так приятно было держать её в руке, дерево было гладкое и даже тёплое.

– Ну что, дружок? – сказал мужской голос сзади.

Миккель вздрогнул. Он и не заметил, что скрежет и вой прекратились. На террасу вышел пожилой человек, он вытирал руки большой грязной тряпкой.

– Хочешь купить что-нибудь?

Миккель испуганно покачал головой:

– У меня денег нет. – Остаётся надеяться, дядька не рассердится и не спросит, чего Миккель сюда зашёл! Это, оказывается, такой магазин. – Вы сами их делаете?

Мужчина кивнул.

– Надеюсь, тебе нравится? – спросил он.

Миккель оглядел полки и столики, на которых стояли не только звери, но и грузовики, тракторы, корабли и тележки.

– Наверное, вы долго работали! – сказал он.

Хозяин засмеялся.

– Ну, когда работа в радость! – ответил он. – Я всегда о таком мечтал, понимаешь? Раньше, пока не вышел на пенсию, мечтал вернуться домой, в Зоммербю, и зарабатывать резьбой по дереву. Я в детстве обожал вырезать фигурки. Ты тоже вырезаешь?

Миккель покачал головой. Мама ему в жизни не разрешит! Ножи для резьбы по дереву очень острые, острее хлебных. Того и гляди можно палец отрезать.

– Вы много зарабатываете?

Миккель, конечно, знал, что такие вопросы обычно не задают. Но этот человек сам первый сказал, что резьбой по дереву зарабатывает.

– Сказать по правде? – переспросил пожилой. – Почти ничего! Делать эти штуки мне страшно нравится, и я всё время придумываю что-нибудь новенькое, нахожу необычные сорта дерева! Но продавать – почти ничего не продал. Даже не знаю, продолжать мне это дело или нет.

Миккель задумался. Мастер говорил с ним как со взрослым, так необычно. Он, конечно, не знал Миккеля, но он же всё равно видел, что пришёл ребёнок.

А потом Миккель сказал:

– Продолжать. – Раз мужчина говорит с ним серьёзно, надо и отвечать всерьёз. – Потому что они красивые. Как у маминых художниц! У мамы много подруг, которые рисуют картины, а никто их не покупает. Но они всё равно рисуют.

Резчик смотрел задумчиво.

– Ну, как-то в этом роде я и сам думал, – сказал он. – По-моему, ты прав, дружище. Буду продолжать, пока деньги есть. – И он взял с полки слона, стоящего в хороводе львов, носорогов и бегемотов. – Держи вот, дарю! – сказал он.

И Миккель не сказал, что уже вырос из деревянных игрушек и что сейчас даже малыши, такие как Матс, играют в современные игры. Вместо этого он ответил:

– О, спасибо большое! Он классный. – И это была абсолютная правда.

– Вы в отпуск приехали? – спросил резчик.

Миккель не был уверен, что их приезд и занятия здесь считались отпуском.

– К бабушке, – сказал он. – Она тут живёт. Отсюда через поле, но там коровы спокойные, ничего.

Пожилой мужчина обомлел:

– Твоя бабушка – Инга?!

Миккель кивнул:

– Вы её знаете?

И тут же сообразил, какой это глупый вопрос. Мастер и бабушка живут практически по соседству. Если не считать громадного поля без дороги между их домами.

– Я её раньше знал! – ответил резчик. Потом приложил два пальца к виску, как делают военные в старомодных фильмах, когда прощаются. – Сейчас мне надо бы поработать. Но ты приходи ещё, когда захочешь! Я буду рад.

Миккель понял, что пора прощаться.

– Обязательно приду! – пообещал он, причём всерьёз.

Может быть, Миккелю показалось, но на обратном пути трава под ногами стала потеплее, нагрелась от вечернего солнца. И похоже, что от неё шёл пар, хотя такого, наверное, не бывает. Для пара вода должна закипеть, они проходили это ещё в детском саду. Капли дождя на траве не кипели. Надо спросить у бабушки, почему от них тогда всё равно идёт пар. Миккель осторожно обходил коровьи лепёшки и кротовые холмики. Наступить в коровью лепёшку даже в обуви противно. А как это будет, если идёшь босиком – об этом Миккель даже думать не мог. Наступить на кротовый холм ещё терпимо. И тут он понял, что забыл у пожилого дяденьки сапоги: громадные тяжёлые сапоги, причём бабушкины, и бабушка наверняка рассердится, – и в ту же секунду увидел, что около кротового холмика, прямо у входа в нору, что-то лежит. Это был маленький чёрный зверёк с блестящим мехом, он лежал на спине, задрав лапки кверху, как собака, которая ждёт, чтобы ей почесали пузо. Миккель присел на корточки.

– А ты кто такая, хорошая чёрная мышка? – прошептал он тоненьким, вкрадчивым голосом, чтобы не напугать зверюшку. – Ты малюсенькая, тебе надо осторожно чесать животик!

А потом он разглядел её, всё понял, и в душе у него словно туча закрыла солнце.

– Умерла! – прошептал Миккель. Маленький чёрный зверёк лежал, задрав лапки, и не шевелился. – Бедная мышка!

Однажды, когда им в школе раздавали тонкие голубые книжечки и тому, кто доходил от дома до школы пешком, ставили в них печать «Здоровые привычки», мама разрешила им пойти в школу с Генрихом, Якобом и с их мамой, и они нашли в парке мёртвую птицу. Только мама Генриха и Якоба не хотела её хоронить, потому что неизвестно – вдруг птица заразная и можно самому заболеть. Но потом они шли из школы после уроков, и птицы там уже не было. Наверное, кто-то её всё-таки похоронил.

Конечно, Миккель уже давно знал, что все животные умирают, как и люди, поэтому переживать из-за мёртвой мышки с длинным носом не нужно. Но всё равно он загрустил.