Владимир Корнев - Письмо на желтую подводную лодку [Детские истории о Тиллиме Папалексиеве]

— Ой, какая хорошенькая!

— Умора — она сад охраняет!

— Иди сюда, иди! Печенюшку хочешь? — ласково позвала Оля Штукарь.

Вслед за собакой появился сторож:

— Лохматка, куда ж ты, шельма такая?

Охранница с радостью подбежала к нему, и тот, обведя учеников грозным взглядом, снова скрылся из виду, крепкой отцовской хваткой таща за руку самовольничающее чадо.

— Я с тобой опять поссорюсь, батя! — хныкал сын, послушно волочась за своим несчастным родителем. — Па-ап, печеньки закончились. Чего ты их так мало покупаешь?

— Потому что, сынок, кто-то много ест их…

Когда страсти улеглись, Матусевич, как всегда, оказался в центре внимания, но на этот раз совсем не такого, о каком мечтал. Мальчишки всей компанией подняли его на смех. Шурик медленно зашагал вглубь сада, а сзади неслось:

— Эх ты, каратист, дворняжки испугался!

— А он у нас еще и пацифист — тише воды, ниже травы против жестокости. Вдруг она бешеная? Схватила бы его за фирменные джинсы!

— Шурик, спасайся, там мышка живет — тебе хвостик отгрызет! — вспомнил какой-то юморист известный мультик.

Все так и прыснули.

— Да трус он. Я сам видел, как он в автобусе забрался с ногами на сиденье и визжал как резаный! — презрительно бросил бойкий Вася Алексеев.

— Нет, он, как маленький, к Штучке под юбку спрятался! — съязвил Витя Чернов.

— Помолчи! — зашипел на него Тиллим, грозя кулаком.

Остряк тут же умолк.

— Сдрейфил! А туда же — крутой… — продолжил возмущаться Вася.

— Эх ты, ковбой, «вранглер» с дырой!!! — подытожил какой-то остроумный «поэт».

Матусевич, затыкая на ходу уши, ускорил шаг. Теперь авторитет каратиста, модника и всезнайки упал окончательно и бесповоротно. Произошло то, что назревало: недавний кумир публично низвергся в зияющую пустоту. В первый момент Тиллим в глубине души этому порадовался, но смотреть на жалкую фигурку, под общий гогот удалявшуюся между рядов яблонь и груш, было неприятно.

На турбазе-пансионате выяснилось, что в полуподвальном помещении корпуса бывших монашеских келий сохранились с давних времен остатки монастырской библиотеки, официально закрытой и заброшенной. Служащие пансионата без особой охоты подтвердили пытливым юным гостям, что старая библиотека действительно есть. Они же рассказали школьникам, что там все наверняка в пыли — годами никто не заглядывал, зато в читальном зале чудом сохранился настоящий концертный рояль «Стейнвей», и, кажется, даже в рабочем состоянии.

— Правда «Стейнвей»?! — Услышав о такой находке, Юля Григорович захлопала в ладоши.

Оказалось, у ее дедушки с бабушкой в Ленинграде точно такой же инструмент, и она в раннем детстве, до перевода отца по службе в Челябинск, пару лет училась на нем играть, ходила в музыкальную школу, а теперь у нее дома пианино «Красный Октябрь», на котором она продолжает музицировать. Для девочек 8-го «А» было приятной новостью, что в классе есть «профессиональная» пианистка. Юлю не нужно было упрашивать, чтобы она как-нибудь сыграла для всех, — она уже успела соскучиться по инструменту, а вот ей самой пришлось долго уговаривать «товарища Живанию», ту самую говорливую и очень важную даму, директора турбазы, дать восьмиклассникам ключ от старой библиотеки.

— Зачем она вам понадобилась, дети? Наслаждайтесь солнцем, морем, фруктами…

Юля дипломатично напомнила:

— Но ведь мы гости, нам все здесь интересно. Говорят, такая замечательная библиотека! А все благодаря вашей директорской заботе и неравнодушию…

Директриса расплылась в улыбке: она любила, когда ей «говорили правду в лицо», и уже потому не могла отказать.

— Только до завтра. Договорились?! — И дама шутя погрозила пальцем.

— Конечно-конечно!

— Ха-арошие вы ребята, уральцы! У вас горы, у нас тоже горы…

Через несколько минут Юля, торжествующе подняв заветный ключ над головой, радостно объявила девчонкам, что вечером «дает концерт». Она почувствовала приятное волнение, как всегда бывает перед публичным выступлением.

— Наконец-то, девочки, я вам сыграю. Все самое любимое! То, что умею и помню, конечно: и «Грустный вальс» Сибелиуса, и из Бетховена — про сурка, и обязательно мой любимый ноктюрн Шопена…

Девочкам показалось, что в последнее время гонору у Григорович поубавилось. Они оживленно загалдели, зааплодировали:

— И «Собачий вальс»! Публика просит! Ты такая умница и красавица!

— Если вам говорят, что вы умница и красавица, не спорьте: людей не переубедишь, — самодовольно заулыбалась Юлечка, опять проявив свою сущность.

— А мелодию из кино про Шерлока Холмса сможешь подобрать? — скептически поинтересовалась вреднушка Карина.

— Дашкевича? — невозмутимо уточнила юная пианистка. — Так там и подбирать нечего — я ее наизусть знаю. Пожалуй, я и без репетиции справлюсь.

— Юля, если возможно, исполни «В пещере горного короля». Я очень люблю Грига, и особенно эту вещицу… — томным масляным голосом заказал «ценитель» классики Матусевич.

После того как он испугался тени безобидной Лохматки, мальчишки, хоть им, ученикам школы с литературно-художественным уклоном, и полагалось иметь тонкий склад души, с трусом и задавакой не хотели даже разговаривать. Только девочки, сами тогда испугавшиеся не меньше, сочувствовали «бедному Саше» и не соревновались в жестоких насмешках по его адресу. Теперь Шурику, сколько бы он ни изображал из себя заграничного супермена, оставался только девичий круг общения, так что, если бы он даже сторонился слабого пола (чего не было в помине), ему все равно пришлось бы присутствовать на вечерних фортепианных посиделках.

Юля, ни о чем не забывшая, была, однако, озадачена его сверхвежливой просьбой и замялась, залившись краской:

— Я тоже люблю Грига, но вообще-то не знаю, как и быть… «В пещере горного короля» — сочинение симфоническое, а рояль не сможет передать всего богатства звуков, мощи оркестра… И потом, я бы, наверное, смогла сыграть, но как без нот — боюсь, что это невозможно…

Матусевич хитро заулыбался, снова распуская потускневшей хвост:

— Зато для техники все возможно! По-моему, неплохо будет, если я прихвачу свой «Панасоник» и поставлю кассету «Зе бест оф классик» Оркестра Лондонской филармонии. Маг у меня надежный — настоящий электрический пес! Ну что, устроим после фортепианного отделения концерта еще одно — в записи, а? Будет настоящий большой концерт! Ты как, Юля?

— Ну-у… Я не против, — без восторга ответила девочка.

Остальные восьмиклассницы закружили подружку в веселом хороводе.

— Здорово, у нас все будет как в Лондонской филармонии!

После ужина девчонки, еле дождавшись назначенного времени, предводительствуемые Сашей Матусевичем, спустились под старинной кладки сводами в бывший монастырский полуподвал. Узкая винтообразная лестница уводила в сырой сумрак. Почему монахи избрали когда-то для библиотеки именно это место, было не совсем понятно: может быть, вечно ища уединения, хотели, чтобы их мудрые книги хранились подальше от мирской суеты? Так или иначе, когда все собрались перед тяжелой кованой дверью, Саша отпер ее и толкнул вперед — старинные петли заскрипели. Ток сюда когда-то был проведен, и Оля хотела было нажать выключатель, но проводник Матусевич (он уже успел рассказать, что ему приходилось в одиночку бывать в саванне и даже участвовать в сафари) настрого запретил пользоваться электричеством, потому что за годы проводка наверняка отсырела и может случиться пожар.