Радий Погодин - Утренний берег

Сержант поднял ее, покачал головой.

— Валидол… — Он снял сумку, опустился на четвереньки и зашептал: — Сейчас, отец, сейчас…

Павлуха отвернулся, когда острая игла шприца воткнулась в руку Виктора Николаевича.

— Теперь только осторожность, — сказал сержант. — Слушай, пацан, у вас найдется палатка или одеяло? Что-нибудь такое.

— Одеяло.

— Треногу нужно разобрать, — сказал солдат, — из нее носилки удобно сделать. Пойдем, пацан, за треногой. — Солдат взвалил на плечи рюкзак, взял серый ящик из-под теодолита и направился к дороге. Павлуха, захватив котелок и чайник, побежал за ним.

У дороги они разобрали треногу. Солдат Колышкин ушел обратно. Павлуха сел прямо на пыльный щебень.

Люди живут, — думал он, — и все время работают. А витамин «Ю» этот, наверное, ни шиша не помогает — придумали для отвода глаз. А если не работать человеку, тогда все витамины будут ни к чему. Вот положи сейчас Виктора Николаевича на пуховую перину, подавай ему по утрам какаву, ставь градусники, и будет он уже не человек, а бесполезный лежачий больной. И все тогда будет ни к чему. Худо — лежит человек и слышит, как спотыкается его собственное сердце; и человек уговаривает его: постучи, дружок, еще, ну что же ты меня предаешь?

Павлуха принялся щупать свою грудь, искать сердце. Но не обнаружил его ни слева, ни справа. Тогда он стал искать пульс и тоже ничего не нашел.

Пришли солдаты-пограничники. Они принесли Виктора Николаевича на самодельных носилках. Глаза у геодезиста уже приоткрылись. Он смотрел прямо в небо, в вечную синеву, куда, по старым преданиям, улетают тихие души усопших. Но смотрел строго, словно делил небеса на треугольники и мысленно забивал колышки в тех местах, где удобно возводить мосты, строить воздушные города, прокладывать дороги и линии высоковольтных передач.

По шоссе катил пятнадцатитонный МАЗ. Он затормозил резко. Из него выпрыгнул лохматый Павлухин сосед, крикнул:

— Говори, что у тебя стряслось… — Он увидел лежащего на носилках геодезиста и пробормотал: — Вот тебе на… Ты что же, Павлуха, не мог толком сказать?..

Он открыл задний борт и все говорил, словно хотел оправдаться.

— Я уж возле обогатительной фабрики сообразил. Ну, думаю, у Павлухи что-то стряслось, раз он под машину полез. Вот ведь репа…

Солдаты осторожно поставили носилки в кузов машины, потом погрузили туда инструменты и вещи. Павлуха хотел подсунуть под голову Виктора Николаевича рюкзак, но солдаты подняли носилки, чтобы Виктора Николаевича не трясло на промоинах. Они стояли, широко расставив ноги, а за плечами у них поблескивали боевые карабины.

В городе Виктора Николаевича сдали в больницу.

— Я, Павлуха, того. Я побегу, — сказал лохматый Павлухин сосед. — На фабрике цемент ждут. Ты до поселка на попутке доедешь…

Солдаты помогли Павлухе погрузить прибор и вещи на попутную машину.

— Спасибо вам, — сказал им Павлуха.

— Ладно, парень, шагай… — Солдаты закурили папиросы «Огонек», по четыре копейки пачка, и двинулись своей дорогой.

«Если бы деньги, я бы им „Казбек“ купил», — подумал Павлуха.

Красное солнце висело над трубой плавильного завода. Оно было похоже на факел.

Ученые говорят, что в будущем повесят люди над Севером искусственный электрический огонь, который станет освещать эту стылую землю зимой, даже будет играть по утрам красивые мелодии.

Навстречу неслись машины с грузами. У шлагбаумов перекликались шоферы. Жизнь текла ровно, упруго.

«А Виктору Николаевичу небось уже какаву подают на блюдце, — подумал Павлуха. — Только он ее пить не захочет. Он любит крепкий чай из походного чайника».

В конторе геодезистов толкотня — давали получку. Павлуху пустили без очереди: он устал с дороги, он молодец, он геройский малый. Кассирша отбирала у всех по полтиннику на вкусные вещи для Виктора Николаевича. Все понимали, что незачем они старику, что раздаст он их соседям по палате. Но всем хотелось передать ему привет и много хороших слов. И лучше всего это смогут сделать пустяковые цветы, умытые яблоки и апельсины, которые растут на другой стороне земли и пахнут жаркими ветрами.

Павлуха стащил свои сапоги.

— Вот, — сказал он. — От меня это Виктору Николаевичу. Они ему впору будут.

Кассирша вылезла из-за стола, даже не задвинув ящик с деньгами.

— Соскочило у парня, — сказала она. — Ты бы ему еще портянки завернул для комплекта.

Геодезисты засмеялись.

— Он их в больнице на тумбочку поставит…

Павлуха растерялся.

— Он ведь в больнице временно. Он не захочет там долго лежать. Чего вы смеетесь?..

Геодезисты взяли его под мышки, вставили в сапоги и подтолкнули к столу. Павлуха получил деньги: и полевые, и суточные, и зарплату. Как и со всех, кассирша высчитала у него на подарок Виктору Николаевичу.

Павлуха не пошел к себе в общежитие. Он направился к Роману. Ему казалось, что люди не принимают его всерьез. Им бы только шутить и смеяться. Им не понять. Павлуха отдает долги! Вон у него сколько денег: «Мамке пошлю, Роману за питание отдам… Кому еще?..»

Роман встретил Павлуху шумно. В комнате было много народа. Все сидели за столом и громко разговаривали. Здесь была Зина, Игорь и другие ребята.

— Здорово, Павлуха! — Роман стиснул его за плечи и подтащил к дивану. — Ты посмотри…

На диване в пеленках лежал человек, крошечный, с наморщенным лбом и туманными синими глазами. Человечек месил воздух красными пятками, красными кулачками и показывал мягкие десны.

— Мальчишка небось?

— Парень по всем категориям. Посмотри.

Павлуха сконфузился. Аня засмеялась. Она была худенькая и очень легкая. Казалось, что Анино платье надето на невесомое существо, которое бьется и вздрагивает от радости и движется, движется…

— Поздравляю, — сказал Павлуха, стыдясь этого звучного слова. — Я тогда после зайду… Я неумытый.

— Ты что, штрейкбрехер? — сказал Роман. — Садись, выпьем за сына. — Роман подтащил Павлуху к столу, налил ему в стакан желтенького сладкого вина. — Давай… Ап!

Павлуха выпил, облизал губы.

Парни и девчата за столом хвалили малыша, смеялись над Романом. А тот, не зная куда себя деть, ухмылялся и хвастал:

— Телом весь в меня, а характером в Аню. Спокойный, порядок понимает, кричит только по закону, когда есть захочет и когда мокрый.

Зина жевала конфеты и смеялась. Игорь разглаживал ногтем серебристые обертки, которые она бросала в блюдце, и складывал их одна на другую, ровно-ровно, край в край.

— Мне из больницы звонили, — сказал он шепотом. — Ты, Павлуха, молодец.

В углу стоял трехколесный велосипед, обвешанный пакетами и погремушками.

«Подарки, — сообразил Павлуха. — Смехота: только родился — и уже подарки. За что?»