Янис Плотниек - Черные и белые [Повесть]

— Там написано, что надо прочесть и передать другим…

— Н-да… А как это сделать? — проговорил я.

— Подождите! — воскликнул Пипин. — Я сейчас подумаю!

И он начал напряженно думать, а потом, вскочив на ноги, закричал:

— Придумал! Придумал!

— Что? Как? — спросили мы его, но адъютант, оставив нас в неведении, выбежал из сарая и помчался домой.

Через несколько минут он вернулся и с видом заговорщика вытащил из растопыренных карманов картошку в мундире, которую мать сварила для поросенка.

— На кой черт ты картошку притащил? — удивился Актер.

— Конечно, не для твоего желудка! — отрезал Пипин, а потом спокойно добавил: — Будем делать клей.

И нам все сразу стало ясно: ведь любому известно, что из вареной картошки получается отличный клей — ножом не отдерешь!

Ребятам уже грезились расклеенные по всему городу листовки. Поэтому, положив картофелины на доску, мы принялись отбивать их камнями или деревяшками, пока у нас не взмокли спины. В целях проверки нашей продукции прилепили к стене сарая целую газету. Через полчаса ее нельзя было и топором вырубить. Своей продукцией мы заполнили пустые консервные банки и стали терпеливо дожидаться вечера.

Когда стемнело, разбились по парам: Пипин и Актер, Назитис и я и все остальные ребята и девчонки. Адъютант, как заместитель нашего командира, послал каждую пару в определенный район города. Храброму разведчику и мне было поручено действовать на самом опасном участке — в центре города. Но это нас не испугало, наоборот, мы даже были рады, потому что есть где развернуться и показать свои способности.

— Ребята!.. То есть солдаты!.. — торжественно обратился к нам Пипин, явно подражая Генералу. — Главное — будьте внимательны! — А затем деловито добавил: — Если не хватит клея, листовки можете бросать в почтовые ящики.

Мы тихо покинули сарай и разошлись по городу. А вскоре на заборах и стенах домов появились белые пятна, которые издалека виднелись в темноте. Мы с Назитисом сначала «обработали» базарную площадь. Я мазал на доски клей, а разведчик сразу прижимал к ним листовку, тщательно разглаживая ее кулаком. Забор вокруг базарной площади постепенно стал напоминать узкое, очень длинное, разукрашенное множеством наклеек лицо. Такая же судьба постигла и «Черную бомбу», почту, аптеку и даже дом начальника полиции. Для магазина Буллитиса мы не пожалели пяти прокламаций. Не скупились и на клей. Завтра Буллитис и Репсис, если не помрут от злости, будут сдирать листовки до седьмого пота.

Когда из консервной банки была вылизана последняя капля клея, мы решили использовать почтовые ящики. Если они были прикреплены к стенам домов или калиткам, то у нас никаких затруднений не возникало. Немножко потрудней было в многоквартирных домах. Тогда Назитис оставлял меня на карауле, а сам, проникнув в темный подъезд, ощупью пробирался вдоль стен, обходя дверь за дверью. Часто на дверях никаких почтовых ящиков не было. Но наш разведчик не терялся: он засовывал листовки в щели дверей или же клал их аккуратно на пол у самого порога.

Вначале все шло гладко и спокойно. Но, как говорится, несчастье приходит нежданно-негаданно. В одном домике на улице Берзу, поднимаясь на второй этаж, Назитис опрокинул ведро, которое с грохотом полетело вниз по лестнице. Загремела навесная цепь — и дверь открылась! Разведчик не успел даже спрятаться — прямо против Назитиса стоял здоровый парень в серой, покрытой мучной пылью одежде. Это был Петерис Грикис — рабочий с мельницы, который, только что одевшись, собирался, видимо, в ночную смену. Нахмурив брови, он строго глядел на Назитиса. Но, увидев в его руке белый листок, спросил:

— Письмо?

— Д-да! — пробормотал опешивший разведчик, и рука его сама протянула рабочему листовку.

Петерис, взяв ее, спокойно развернул и стал медленно читать. Потом он вдруг поднял голову и удивленно посмотрел на разведчика:

— Где ты взял эту… листовку?

— Мы их… мы во все почтовые ящики… — заикаясь, промямлил Назитис и, наконец собравшись с духом, выпалил: — Ребята во дворе нашли! Вот мы и решили раздать их…

— Так-так… — задумчиво произнес Петерис и, повернув голову, позвал негромко: — Мария, иди-ка сюда!

Из кухни вышла молодая черноволосая женщина. Не заметив нашего разведчика, она протянула мужу сверток:

— Вот завтрак, возьми…

Парень сунул пакетик в карман, весело улыбнулся и показал на Назитиса:

— Смотри, Мария, и запомни его — юный революционер! Вот, прочти! — Он протянул жене листовку и, обращаясь к нашему разведчику, попросил: — Если есть еще, дай парочку! Покажу своим друзьям на мельнице.

— Пожалуйста! — обрадовался Назитис и вытащил из-за пазухи несколько прокламаций. — Только… я… — он с мольбой посмотрел на парня, — вы только не говорите никому… Мы тайно, понимаете, нелегально… Нас могут упрятать за решетку, поэтому мы… — Назитис умолк, но, вспомнив вдруг трудное слово, воскликнул: — Конспиративно, вот!

— Понятно, конспиративно!.. — Молодой рабочий, весело улыбаясь, встряхнул Назитиса за плечи. — Будь спокоен, герой-конспиратор: будем молчать как рыбы!

Назитис выбежал на улицу словно на крыльях. Даже в темноте было видно, как сияет его физиономия. Взволнованно рассказав мне о случившемся, он глубокомысленно добавил:

— Бывает же так в жизни: спасаешься вдруг нежданно-негаданно…

Окрыленные успехом, мы забыли про осторожность и совсем расхрабрились: решили, что листовки любой ценой нужно распространить в полицейском участке и особенно в камере предварительного заключения! Мы сами, конечно, не могли туда проникнуть. Поэтому пришли к здравому выводу, что листовки можно забросить через открытые окна. Но как это сделать? Около белого здания участка постоянно торчит постовой. Забор, опоясавший дом, был довольно высокий. А бумагу высоко не зашвырнешь. Наконец решили и эту задачу: собрали камни величиной с голубиное яйцо и завернули каждый из них в два-три листка. Обернутый бумагой камень любой мальчишка мог бы легко бросить метров на двадцать — тридцать, если не дальше. Тихо, как мыши, проникли мы во двор соседнего дома, подползли к забору и затаив дыхание через щель стали наблюдать за часовым. Нет, счастье, наверное, все-таки изменило нам: постовой не ходил, как всегда, а, точно филин, сидел прямо под небольшим узким окном, загражденным решеткой.

Некоторое время мы прождали, надеясь, что полицейский уйдет. Но напрасно. Опечаленные, мы с Назитисом покинули чужой двор.

— Попробуем с другой стороны, — не теряя надежды, шепнул мой друг.

…В этом дворе наши боевые позиции были более выгодными: около забора была сложена поленница. Когда мы взобрались на нее, то, к удивлению своему, обнаружили, что полицейский участок совсем рядом. Напротив нас светились два широких окна, у одного из которых была открыта фрамуга.