Мила Сербинова - Черно-белые ангелы

Добро и зло зависят от того, с какой стороны смотреть.

(Жан Жак Руссо)

Глава 1. Маленькое чудовище

– Кирочка, представляешь, а у меня математичка заболела! Нас отпустили на два урока раньше! – радостно крикнула в телефонную трубку шестнадцатилетняя Ники. – Приезжай за мной сам знаешь куда. У нас есть почти два часа.

Ники сидела в кафе, нетерпеливо потягивая через соломинку лимонную воду, хотя так хотелось заказать шоколадное молоко. Отец контролировал каждый рубль, потраченный Ники из ее карманных денег, и требовал показывать чеки. Не дай Бог, она бы заказала что-нибудь «вредное» из составленного им «черного» списка. Ники со сладкой дрожью в кончиках пальцев ждала приезда Киры, предвкушая ни с чем не сравнимые, улетные мгновения страсти. Просидев так минут пятнадцать, Ники услышала долгожданный звонок телефона. Кира ждал ее у дверей кафе. Выбежав навстречу, Ники бросилась к нему в объятия. Она прижалась всем своим тонким, гибким телом к Кире, целуя его долгим, жадным поцелуем.

– Поехали быстрее к тебе! Я не могу больше терпеть, – с дерзкой прямолинейностью подростка, воскликнула она, прыгнув на сидение рядом с водителем.

– Ты, как только позвонила, я сорвался с лекции и понесся к тебе. Ты бы видела офигевшую морду препода, – рассмеялся Кирилл. – Он, такой, смотрит на меня и говорит: «Молодой человек, сейчас же вернитесь! Что вы себе позволяете?»

– А ты ему что? – рассмеявшись, спросила Ники.

– А я, такой, типа, извините. Говорю, бабушка заболела, понимаете? Нужно срочно уйти, лекарство ей купить, – рассмеялся в ответ Кира.

– И он поверил? – еще громче рассмеялась Ники.

– Не верит, пусть сам у нее спросит, – зло пошутил Кира.

– Это как? Так она же у тебя еще в прошлом году померла. Разве нет? – хмыкнув, спросила Ники.

– Да пошел он! – сквозь зубы сказал Кирилл. – Думаешь, я хотел поступать в этот долбанный колледж? Ну, какой из меня, на хрен, автомеханик? Я не хочу, как папа, всю жизнь ходить с грязью под ногтями. Я хочу стать рок-музыкантом. Представь только, сцена вся в дыму и я, такой, с барабанными палочками… А, хочешь, приходи к нам на репетицию…

– Что за фигню он несет? – с раздражением подумала Ники. – Мне не все равно, будет он ковыряться в моторах или стучать в барабан? Пусть хоть голый у шеста пляшет!

Ники нетерпеливо передернула плечами. Она обвила руками шею Киры и прилипла губами к его горячим губам. Отвлекшись от дороги, Кирилл чуть не врезался в столб с дорожным знаком. Он резко затормозил и острые зубки Ники больно прикусили ему губу. Кирилл вскрикнул от боли. Из раненной губы стала сочиться кровь. Ники провела язычком по ранке, облизнув ее.

– С ума сошла?! Ники, ты маньячка! – воскликнул обалдевший Кирилл. – А, может, ты вампирша?

– Я хочу знать, какой ты на вкус, – томно полуприкрыв глаза, сказала Ники и облизнулась.

– Ну и какой? – удивленный странностью своей малолетней подружки, спросил Кира.

– Соленый, но очень вкусный. Точно, я вампир! Я тебя укусила, значит, и ты скоро станешь вампиром, – зловеще оскалив клыки, произнесла Ники и еще раз поцеловала его раненную губу. Я бы выпила всю твою кровь…

Ники таинственно улыбаясь, откровенно сексуально облизнула свои испачканные кровью губы. Ошеломленный Кирилл так засмотрелся на нее, что чуть снова не врезался в какой-то столб. Его кровь закипала от одного лишь вида этой неуемной девчонки, а ее страсть сводила с ума. Час безумств на старой скрипучей тахте в крошечной однушке, которую Кирилл снимал вместе со своим братом Юрой, пролетел молниеносно быстро и вскоре хорошая девочка Ники снова была дома.

Отец Ники с порога накинулся на опоздавшую со школы дочь.

– Почему ты пришла на полчаса позднее, чем была должна? Я тебе звонил, а ты отключила телефон. И, вообще, что за вид! Какая-то ты вся растрепанная, – с возмущением глядя на дочь, сказал он.

– Папочка, мне пришлось задержаться после уроков. Прости, что опоздала. У нас было внеклассное занятие. Телефон у меня разрядился, а зарядку я забыла дома, – с ангельским выражением широко раскрытых светло-голубых глаз сказала Ники и нежно чмокнула папу в щеку. – Я запыхалась, потому, что спешила домой. Я не хотела опоздать и огорчить папочку.

Видевшая эту сцену мама Ники беззвучно хмыкнула и ушла на кухню заниматься ужином. Она давно «раскусила» своего «маленького ангелочка», как называл Ники папа.

– Интересно, где она шлялась? – подумала Светлана, нарезая салатик. – Дурачит старого болвана, а он всему и верит!

В отличие от матери, отец Ники искренне гордился своей единственной дочерью. Профессор Никольский не имел привычки размениваться по мелочам, обращая внимание на несущественные фрагменты жизни окружавших его людей. Он не придал значения тому, что его жена, Светлана, стала намного позже, чем раньше, возвращаться с работы. Он не заметил, что она почти перестала с ним разговаривать и у нее слишком часто стала болеть по ночам голова. Он не увидел, что его Света неожиданно похорошела, сбросила несколько килограмм, изменила прическу и подолгу засиживается в ванной с телефоном в руках, общаясь с какой-то подругой-неудачницей. Он был уверен, что его жене безмерно повезло, потому что из сотен тысяч женщин он выбрал именно ее. Глядя на свою красивую, молодую жену, Георгий еще ни разу не пожалел, что променял вою передержанную в холостяцкой квартире свободу на брачные узы.

Ники стала для него подопытным полигоном для проверки некоторых теоретических домыслов о «правильном» воспитании детей. Он хотел, чтобы его дочь всегда и во всем была первой. Нездоровый перфекционизм отца стал нескончаемым источником нервных расстройств и спрятанных в подушке слез маленькой Ники. Годам к двенадцати она поняла, что проще стать «идеальной», чем терпеть жужжание вечно чем-то недовольного отца. Ники не знала, что ее мама открыла для себя эту истину намного раньше. Ники стала для отца его гордостью, его совершенством, его собственным эталоном идеального ребенка. Каждый час ее жизни был расписан по минутам, жестко регламентирован и проконтролирован. Фитнес, бассейн, бальные танцы, уроки музыки, занятия с репетирами французского, английского и, неизвестно зачем, финского языков, наполняли жизнь шестнадцатилетней Ники, не оставляя ни одного свободного для детства дня.

– Детей нужно воспитывать. Иначе они будут вести себя, как мартышки в зоопарке. Вот, смотрю я на своих студентов и понимаю, что их родители вообще не заморачивались воспитанием своих отпрысков, – с важным видом любил повторять Георгий. – То ли дело наша Ники!

Вообще-то дочь Георгия Львовича Никольского при рождении назвали Евгенией, но, ни папа, ни мама, впоследствии ни разу не называли ее даже Женей. Если она Никольская, то непременно Ники. Раз так решил Георгий, значит, это стало аксиомой. Ему было безразлично, что его дочь не любила это прилипшее к ней фальшивое имя. Она ведь не Николь и даже не Вероника, но, почему-то папа так решил, и она переродилась из Евгении в Ники. Даже учителя в школе с подачи родителей называли ее Ники.