Мила Сербинова - Воскресшая из сна [litres самиздат]

Каждый из нас сам делает себя либо несчастным, либо сильным. Объем работы, необходимой и в первом, и во втором случае, – один и тот же.

Карлос Кастанеда

I

Привет, дневник!

Я вспоминаю прежнюю жизнь, как сказку, рассказанную кем-то в детстве. Даже не верится, что люди могли быть так счастливы! Может, это было не со мной и я все придумала от отчаяния? Наверное, я уже перестала воспринимать действительность и отличать ее от вымысла. Наверное, это очередной глюк. Такое счастье может привидеться только под кайфом. Или нет?! Я очень хорошо помню свою прежнюю жизнь, до всего этого безумного кошмара, без объявления войны свалившегося на нашу семью.

Мы переехали в чудесный загородный дом в начале осени. Это было за год до появления Насти в нашей жизни. Золотые осенние листья замели проезд к дому, лежали на его ступенях и каким-то образом даже пролезли в нашу гостиную. Красивый двухэтажный коттедж в подмосковном дачном поселке «Черный лес» теперь стал нашим новым жилищем. Позади осталась шумная Москва с ее суетой и пробками. Здесь звенящий чистый воздух и несусветная скука. Я тогда так не хотела уезжать из круглосуточно гудящего мегаполиса, расстаться с друзьями, но родители все решили за нас с братом. Кстати, меня зовут Мария Махова, но все с детства называли меня Маха, как ту кошку из старого страшненького мультика «Золотое кольцо».

Когда мы переехали, мне было пятнадцать лет. Я училась в колледже, хотела стать архитектором, обожала смотреть по телику веселые глупые комедии, очень не любила высушивающую мозг математику и мечтала встретить свою первую любовь. Мне в колледже даже нравился один парень, Коля, но он совсем не обращал на меня внимание. Жаль… В общем, я обычная девчонка, как и тысячи других. Какой-то особенной я себя никогда не считала.

Я не захотела идти в десятый класс и после окончания девятилетки поступила в строительный колледж. Мне в основном нравится там учиться, хотя было очень жаль расставаться со старыми школьными друзьями. Нет, нравилось учиться. Я никак не привыкну говорить о своей жизни в прошедшем времени. Вообще то, предки у меня классные, но местами страшно упрямые. Я даже удивилась, что они поддержали мою идею поступить в колледж, вместо того, чтобы продолжить ходить в школу и бесполезно тратить время на изучение того, что мне и через тысячу лет не понадобится.

– Ну, что же, это неплохая идея, – сказал тогда папа. – Пусть для начала получит профессию. Если понравится и не передумает становиться архитектором, поступит в институт и продолжит учебу, а если передумает, выберет что-то другое.

Вообще-то папа Витя, он мне не папа. Мой настоящий папа Степан свалил к другой тете и уехал в Екатеринбург, когда мне было десять лет. Там у него родились два сына, но я их ни разу не видела и, наверное, никогда так и не увижу своих младших братиков. Вначале, помню, папа время от времени звонил и все грозился приехать, но потом, наверное, передумал. В общем, мы с мамой на него давно забили. Кеше тогда было три года. Он папу вообще не помнит.

Через год после ухода папы появился папа Витя – мамин второй муж. Он классный, а когда немного выпьет, становится таким веселым! Мы с Кешей умирали от смеха, такие прикольные истории он рассказывал. Папа Витя ветеринар. У него собственная ветклиника в Москве. У нас и дома свой «трогательный зоопарк», как называет мама наших питомцев. Папина любимица, лабрадор Жужа из них самая главная. Когда папа принес домой маленького толстопопого щенка, он сказал:

– Раз у нас есть Маха, пусть будет еще и Жужа из того же мультика.

А вот сибирскую кошку мы назвали Ульяной. Она и вправду, такая вредная! Ее даже не погладишь. Все время шипит, зато какая зеленоглазая красавица с кисточками, торчащими из ушей! Ульяна подлизывалась только к маме. Она слишком умная для кошки и понимает, что с мамой отношения портить вредно для здоровья. Кормит то ведь всех именно она. Еще у нас есть, то есть был, говорящий волнистый попугайчик Даня – большой Кешин приятель, а также белоснежный хорек Ненси. Ей повезло больше, чем всем нам. На нее не объявили охоту.

Папа Витя каждое утро отвозил нас в Москву. После того, как подвезет Кешу до школы, а меня до колледжа, он ехал на работу в свою клинику, которая расположена на другом конце города. Он мне нравился, потому что у него никогда не бывало плохого настроения, а нас с Кешей он любил как родных. Я до сих пор удивляюсь, почему они с мамой не сделали совместного ребенка. Как-то раз я даже спросила об этом маму, а она почему-то расплакалась и вышла в другую комнату. Я поняла, что ляпнула что-то не то и больше к этой теме не возвращалась.

Новый дом такой просторный! У меня наконец-то появилась собственная комната, как и у Кеши. У нас на первом этаже большая гостиная с настоящим камином, который топят дровами. От этого в комнате появляется такой приятный запах! А еще на первом этаже большая кухня с круглым столом посередине. Там мы больше всего проводили времени, рассказывая обо всем, что случилось за день. У нас было принято ничего не скрывать, делиться всем друг с другом и принимать совместные решения. Исключение делалось только в тех случаях, когда нужно было принять очень важное решение, как с переездом из Москвы. Нас с Кешей тогда не спросили.

На втором этаже коттеджа из белого кирпича размещались только три спальни и одна на всех ванная комната. Самая большая спальня, конечно же, была у папы с мамой. Моя меня вполне устраивала. Она точно больше той, что мы делили с Кешей в московской двушке. У Кеши теперь жила половина нашего зверинца. Он отвел большой уголок для хорька и нашел место для просторной клетки Дани. Жужа всегда оставалась в гостиной, чаще всего растянувшись на ковре около теплого камина, а Ульяна вообще гуляла, где ей вздумается. Что касается мамы, она была идеальной домохозяйкой, для которой любое пятно на светлом ковре или лишняя пылинка на мебели являлись личным вызовом. Поэтому у нас дома всегда царили чистота и идеальный порядок. За год жизни в загородном доме я привыкла к нему и полюбила его.

Вот так весело и дружно мы живем, точнее, жили, пока в наш уютный дом не ворвалась беда. Беду звали Настей. Началось все с того, что на пороге нашего светлого дома появился мой отец. Настоящий отец, тот, который бросил нас ради другой женщины и забыл о нашем существовании на шесть лет. Противно называть Степана папой! Типа папа выглядел почти также, как и в тот день, когда с одним чемоданом в руках, не оглядываясь, сбежал вниз по лестнице, а мама стояла в дверях квартиры и беззвучно плакала. Таким я его, во всяком случае, запомнила. И вот он снова стоит в дверях, смотрит на меня и нагло улыбается.