Дэвид Алмонд - Ангелино Браун

Ангелино мотает головой.

— Ты о чём? — спрашивает Босс.

— Ты хороший, — произносит Ангелино.

— Чего? Это я-то хороший?! Ну, ты скоро увидишь, какой я на самом деле. Я настоящий злодей, братан, я вдохновитель и зачинщик всяческих злодейств, я…

— Ты хороший, — повторяет Ангелино.

Босс потрясает кулаком перед носом Ангелино.

— Я — нехороший! Я Босс! Я злыдень! Кекс, а ну подтверди!

— Босс нехороший, — говорит Кевин.

— Слышишь? — говорит Босс. — А то «хороший, хороший»… Тоже мне выдумал! Ха-ха! Так что берегись, братан. Мы тебя скоро продадим, но прежде узнаем правду!

— Это правда! — произносит Ангелино.

— Подлинную правду! Признавайся! Кто таков? Откуда взялся? Где твои сообщники?

— Я знаю ничё.

— Мы с Кексом из тебя всё вытрясем. Верно, Кекс?

— Верно, Босс, — говорит Кевин.

Босс размахивает кулаками, рычит и смотрит на ангела, выпучив глаза.

— Зло!!! Я рождён для зла! — вопит он и злобно смеётся. — Ха-ха-ха-ха-ха!

— Пора отдыхать, Босс, — говорит Кевин. — День сегодня долгий, Босс.

Чуть успокоившись, Босс кивает.

— Ты прав. У нас завтра много дел. В том числе — пытка ангелов! — Он раздражённо косится на Ангелино и продолжает: — Пойду вздремну, а ты его карауль. И в строгости держи, пусть не вольничает!

— Хорошо, Босс, — говорит Кевин.

Босс направляется к двери, берётся за ручку, но вдруг останавливается.

— Кулак, значит, звонил, — говорит он. — Он ничего не передавал?

— Нет, Босс.

— А голос был довольный?

— Трудно сказать, Босс.

Босс оборачивается.

— Нет, — говорит Кевин под его пристальным взглядом, — по-моему, голос был не самый довольный, Босс.

— Он всегда недоволен. Как-то раз… Ладно, даже вспоминать не хочу. Он не сказал, откуда звонит?

— Нет, Босс.

— Не похоже, что он где-то рядом?

— Не могу сказать, Босс. Может, из Австралии звонил. Может, из соседней комнаты.

— Из какой?

— Босс, это я так… ведь точно не скажешь…

Босс, похоже, заглядывает в свою бездну.

— Короче, пойду вздремну… — тихо говорит он.

— Хорошо, Босс. Сладких снов, Босс, — отвечает Кевин.

— Спок-ночи. — Дверь за Боссом закрывается.

— Спок-ночи, — повторяет Ангелино.

— Бедный Босс, — говорит Кевин. — Боссом-то быть нелегко. Обо всём думать надо. Такая ответственность. А ведь он простой парень, вроде меня.

Кевин трёт глаза, зевает.

— Я ведь тоже жуть как устал, — продолжает он. — С маскировкой этой замаешься: бороду наклеивай, усы отклеивай, за автобусом бегай, ангелов лови…

Ангелино сидит скрестив ноги и наблюдает за Кевином.

— Мы не будем тебя мучить, — говорит Кевин.

— Не будете, — соглашается Ангелино.

— Ангелы устают? — спрашивает Кевин.

Нет ответа. Кевин смотрит на Ангелино. Протирает глаза, снова смотрит.

— Ты настоящий? — спрашивает он.

Нет ответа.

— Ты мне снишься?

Нет ответа.

— Может, и снишься, — рассуждает Кевин. — Может, ты мой сон. Я, когда маленький был, часто думал, что всё вокруг мне снится, что я попал в неправильный сон, а где-то есть правильный и хорошо бы в него попасть.

Он выключает свет и раздвигает шторы. Высоко в небе висит тонкий серп месяца. Свет несчётных миллионов звёзд отблёскивает на городских крышах, словно иней.

Кевин тычет пальцем во тьму вселенной.

— Ты оттуда прилетел? Да, Ангелино?

Ангелино ложится на живот, кладёт подбородок на руки. Он смотрит в прекрасную ночь, и крылья его чуть подрагивают. Он молчит.

— Как думаешь, это всё сон? — спрашивает Кевин.

Ангелино слегка пожимает плечами.

— Когда я маленький был, хотел туда попасть, — говорит Кевин. — У меня был игрушечный пластмассовый астронавтик. Я сделал для него ракету из картона, написал на боку его имя: «Сид». Я сажал Сида в ракету, высоко её поднимал и бегал по комнате: запускал его в космос. У-у-у! У-у-у-у-у!

Кевин закрывает глаза и вспоминает свои детские забавы. Он вздыхает и тихонько смеётся, и с каждым словом он становится будто младше, меньше, превращается в маленького мальчика, которым был когда-то.

— Я тогда выдумывал всякие истории, — говорит он. — Мы с Сидом пролетели через всю Вселенную, миллиарды миль. Открыли красивые звёзды и красивые планеты и поселились там с нашими прекрасными семьями и прекрасными друзьями. Они были, конечно, инопланетяне, но добрые и приветливые. Эти истории были вроде снов, но там всё случалось по-настоящему, как в жизни. — Он снова вздыхает. — Одну такую историю я попытался записать, нужно было сочинение для школы, но учительница надо мной посмеялась. «Кевин Хокинс! У тебя, как всегда, каша в голове! — Он говорит раздражённым учительским голосом. — Как прикажешь понимать этот бред?»

Наклонившись, Кевин гладит крыло ангела.

— Не знаю, куда делся Сид и его ракета. Наверно, папаша выбросил. Он всегда говорил, что я глупый бесполезный ребёнок, что мне нужно расти, нужно быть крутым… У тебя был папаша, Ангелино?

Ангелино пожимает плечами.

— Я своего любил, — говорит Кевин, — и маму тоже. А они меня… не очень. Мать путалась с Ларри, торговцем рыбой, а папашка всегда околачивался в «Пьяной утке». Потом они оба слиняли и… и я остался один.

Кевин смотрит в ночное небо. Он вспоминает, как летал вместе с Сидом через всю галактику в картонной ракете. Ангелино наблюдает за ним, точно ждёт продолжения.

— Теперь это всё не важно… — продолжает Кевин, — но меня тогда сдали в приют. Мне это было не по нраву. И я слинял. Из школы, из приюта, отовсюду. Я исчез, Ангелино. У меня теперь новая жизнь. Мы с Боссом теперь два сапога пара, настоящие злодеи. Я нынче — мастер маскировки, и жизнь у меня самая счастливая.

Но он не похож на настоящего злодея. И на самого счастливого не похож. Кевин похож на маленького потерянного мальчика. Маленького потерянного мальчика, глаза у которого полны слёз. Он хочет на ручки. К маме.

Ангелино напевает чудную песенку.

— Пой ещё, Ангелино, — просит Кевин.

Ангелино продолжает напевать тихо и мелодично.

Они сидят вдвоём в этой белой комнате и смотрят в прекрасный космос. Ангелино поёт, Кевин подпевает. Они сочиняют тихую звёздную музыку, музыку сна и мечты.

— Очень красиво, — говорит Кевин.

— Красиво, — повторяет Ангелино.

Кевин засыпает… Ему что-то снится.

Ангелино охраняет его сон.

Тот же месяц и те же звёзды освещают Кондукторский переулок. Они светят в окна Берта и Бетти — вон в то окошко, в спальню Пола, где Бетти с Бертом сидят рядышком на детской кроватке и держатся за руки. У них остались фотография Пола и картонная коробка с именем Ангелино на боку. У них остались пижамка Ангелино и его одежда. Их сердца переполняет боль, они не знают, что делать… Остаётся только держаться за руки и плакать.