Михаил Коршунов - Наша компания [сборник рассказов]

— Эх, — вздохнул Гафур, — а краски-то мы и не захватили!

— Найдем, — сказал Иван Федотович и тут же протянул Гафуру коробку с красками.

Гафур осмотрел краски.

— Жаль, что не медовые.

Иван Федотович достал еще пузырек с зеленой тушью и плакатные перья.

— А линейку? — забеспокоился Толя.

— И линейка есть и еще вот что-то такое, — сказал Иван Федотович, разглядывая пробирку с чем-то желтым.

— Это бронзовый порошок, — догадался Леня.

— Ну вот, даже бронзовый порошок.

— А кисточки? — спросил Вася.

Парторг вынул из шкафчика стаканчик с кисточками.

Вася поглядел на них, потрогал и с видом знатока сказал:

— Из белки.

— Из белки? А ты откуда знаешь? — удивился Иван Федотович.

— Мягкие очень. Если бы знал, я свои захватил, колонковые.

— Колонковые? — пуще прежнего удивился Иван Федотович.

Зазвонил телефон. Иван Федотович снял трубку.

— Слушаю. Какой порожняк? Значит, ты и виноват и в стенгазете следует о тебе написать. Погоди, сейчас узнаю. — Парторг обратился к ребятам: — У вас там в редакционном портфеле есть заметка о порожняке?

— Есть, — ответил Толя.

— Уже есть, — сказал в трубку Иван Федотович. — Позволь, я не хозяин. Тут, дорогой мой, целый редсовет. Пионеры, да. Краски забраковали: говорят, не на меду. Кисточки им подавай колонковые. Ну ладно. А насчет порожняка тебя следует поругать. Так-то. — И парторг повесил трубку.

Толя не утерпел и спросил у Ивана Федотовича про порожняк: что это такое?

— А это пустые вагонетки, порожние, — ответил парторг.

Потом Иван Федотович попросил показать ему все заметки, взял карандаш и начал их читать, кое-что в них поправляя.

Тем временем в кабинет сошелся народ: кто в комбинезоне, кто в ватной куртке, кто в форменном кителе работника Метростроя.

Когда Иван Федотович кончил поправлять заметки, он объявил:

— Заседание проведем в шахткоме: свой кабинет я уступил пионерам. Так что, товарищи, попрошу туда. А вам, ребята, наказ: если меня будут спрашивать по телефону, отвечайте: он на заседании партийного бюро в шахткоме. Не напутаете?

— Не напутаем! — хором ответили ребята.

— Иван Федотович, — вспомнил вдруг Леня, — а какое название дадим газете?

— Какое? Давайте назовем ее «За первый поезд».

— А я, — сказал Вася, — нарисую этот первый поезд.

— Дельное предложение, — подтвердил Иван Федотович. — Нарисуй.

Друзья расстелили на столе бумагу и примерили на ней заметки, после чего Гафур вооружился линейкой и карандашом и принялся писать название, а Вася взялся за поезд.

Толя и Леня приступили к переписыванию заметок. Изредка они советовались, где лучше поставить точку, а где — запятую.

Когда Гафур кончил заголовок в карандаше, друзья поглядели — как будто хорошо, можно начинать и раскрашивать.

— Вы думаете, красками? — спросил Вася.

— Конечно. А чем же?

— Погодите, — и Вася выбежал в коридор. В коридоре он приоткрыл дверь в шахтком и тихо позвал: — Иван Федотович!

Парторг сидел недалеко от дверей. Он тут же встал, извинился перед выступавшим и вышел к Васе.

— Что случилось? Может, бумага неподходящая?

— Бумага-то подходящая, слоновая. А вот не можете ли вы достать сырое яичко?

— Сырое яичко?! — изумился парторг.

— Ну да. Не вареное, а сырое.

— Нет, вы меня уморите, — вздохнул Иван Федотович и улыбнулся. — То медовые краски, то колонковые кисточки, думал, бумагой угодил, слоновая все-таки оказалась, а теперь подавай еще сырое яичко! Да на что оно вам?

— Бронзу развести. Если по правилам, то бронзу надо в яичном белке разводить. А мы вам хотим все по правилам сделать.

— Ну, а как-нибудь не по правилам можно?

— Можно, конечно. Если на клее...

— Так постарайтесь уж без правил! А клей у меня в шкафу.

Бронзу развели на клее и покрыли ею заголовок.

Несколько раз звонил телефон, и Толя важно отвечал:

— Иван Федотович на совещании партийного бюро в шахткоме.

У Васи не ладилось с поездом: получались и крыши у вагонов, и окна, и двери, и лучи от фонарей, а вот колеса не получались.

Смеркалось. Гафур зажег настольную лампу, и свет от нее уютным кольцом охватил четырех пионеров, склонившихся над листом стенгазеты.

Во дворе строительства, по-прежнему не смолкая, гудели моторы грузовиков и автопогрузчиков, звякал цепями подъемный кран, слышались голоса людей.

Вдруг дверь в кабинет отворилась, и ребята увидели на пороге знакомую художницу в меховой жакетке, Валентину Семеновну.

Она подошла к столу и взглянула на стенгазету:

— Заглавие написано хорошо. Но будет еще лучше, если вокруг золотых букв навести зеленый контур.

— А у нас и тушь зеленая имеется, — с радостью сказал Гафур.

— Поезд тоже нарисован неплохо, — продолжала разглядывать стенгазету Валентина Семеновна. — Только где же колеса?

Вася вздохнул и сказал:

— Я их пятый раз стираю, все кривые какие-то...

— Кривые не годятся. — Валентина Семеновна сняла жакет и положила на стул. — Дай-ка я попробую! Может, у меня они получатся не кривые.

Вася с готовностью протянул Валентине Семеновне карандаш, и она быстро и точно нарисовала колеса. Потом Валентина Семеновна помогла расположить заметки и написать к ним заголовки.

Затем она показала ребятам всевозможные линеечки, концовки, буквицы, шрифты.

Прошло более двух часов. Газета была уже почти закончена. Неожиданно широко растворились двери, и в кабинет вошел Иван Федотович, а с ним все члены партийного бюро. Они окружили стол с газетой.

Всем понравился и раскрашенный золотом заголовок, и поезд, и буквицы, и шрифты, которыми были написаны названия заметок.

— А в газете есть одно упущение, — вдруг сказал Иван Федотович.

— Какое? — заволновались ребята и Валентина Семеновна.

— А вот какое: не указано, что в выпуске стенгазеты принимали участие московские школьники.

— Правильно! — согласились члены партийного бюро. — Это обязательно нужно указать.

Раздался телефонный звонок. Антошка снял трубку.

— Алло! Ты, Ефим? Нет, он меня не взял. Сказал, что спешит на экзамен и что вообще наша затея — телячий бред. Но ничего. Собирай всех! Живо! Встречаемся, где договорились. Захватите редпортфель! — И Антошка, скатав лист ватмана в длинную трубку, выбежал из дому на улицу.

... В коридоре литературного института на стеклянной двери висела табличка: «Идет экзамен». Но Антошка и без таблички догадался, что именно здесь идет экзамен: сомкнув головы, в замочную скважину стремились заглянуть сразу два человека, причем весьма солидного и положительного вида — один из них курил даже трубку. Потом из дверей вышла девушка, подняла высоко руку и растопырила пальцы. Антошке сразу стало понятно: она получила «пять»!