Эдгар Дубровский - Задание [Повесть]

Сергуня сказал, что в Кропшине все в порядке и часа через два они пойдут туда. Еще он сказал, что немцев там много.

День был ясный, но довольно холодный. Была середина осени, и лес стоял расцвеченный красками, тихий, опадающий.

В мешке у Сергуни была кружка, он взял ее и ушел искать воду, наказав Лешке развести у комля елки маленький костер и печь картошку. Леша занялся костром и не заметил, как пролетело время. Он обернулся на шорох шагов.

Сергуня шел медленно, держа кружку в ладонях. Склонив голову набок, он пристально смотрел в кружку, словно там что-то плавало. Губы его шевелились.

— Чего там? — спросил Лешка.

Сергуня не ответил, нагнулся, поставил кружку на землю, потом лег на спину и закрыл ладонью лицо. От солнца, что ли?

— Уже спеклись, наверно, — сказал Лешка, — можно есть.

Сергуня не шевелился.

— А ты там попил? — спросил Лешка, беря кружку.

Сергуня повернулся и посмотрел на Лешку. Но это не был взгляд, лицо его повернулось к Лешке, но глаза были пусты и смотрели сквозь Лешку, как у слепого. Сергуня медленно облизал губы и лег на живот, прижавшись щекой к земле. Пальцы его все время шевелились, он теребил какой-то прутик.

— Ты что? — прошептал Лешка.

И тут он понял, что пришло время, и Сергей стал дурачком Сергуней. Лешке сделалось тоскливо и одиноко, когда он подумал, что, наверно, уже никогда не сможет разговаривать с Сергуней, не услышит от него ни шутки, ни приказа, никогда уже тот не скажет, что и как надо делать. Не улыбнется ободряюще. Не подмигнет. И Лешка почувствовал, что он совсем один на этой поляне.

— Пожалуйста, не надо… — тихо сказал он, — еще же нет никого…

Сергуня пошевелился, медленно поднялся, подошел к кострищу и присел, вытянув руки над углями. Он пошевелил пальцами и забормотал что-то про себя, слов было не понять, он бормотал какую-то песню, почти без мелодии, унылую, нескончаемую…

Лешка отвернулся, по щекам его потекли слезы. Он всхлипнул судорожно, вытер лицо кулаком. Что же делать теперь, ну что делать?! Надо же, наверно, идти в деревню… А когда? Может быть, Сергуня хоть как-нибудь даст понять, что пора? И как лучше идти — по дороге или прокрасться через огороды? И Лешка почувствовал, как на него тяжко наваливается ответственность. Теперь он все должен решать сам. И думать надо не только о себе — еще и о Сергуне. О нем же надо заботиться, кормить его…

Лешка встал. Слез уже не было. Вопросы больше не наваливались всем скопом. Сначала надо накормить его. И поесть самому.

Палочкой он выкатил из кострища спекшиеся картошины. Три подвинул Сергуне, две — себе.

— Давай поедим, — сказал он. — Тебе очистить?

Сергуня не ответил, просто взял картошину, макнул в соль, развернутую Лешкой, и принялся есть, не очистив. Правильно: обугленная кожица вкусная, кроме того, так сытней. Лешка съел свою долю, запил водой. Сергуня третью картофелину не взял — отвалился от костра, лег на спину.

— Ешь, — сказал Лешка, — я уже сыт.

Сергуня смотрел вверх, на вершины деревьев. Лешка разломил картофелину, протянул ему половину.

— Я правда сыт. Ешь!

Но Сергуня вяло оттолкнул его руку и отвернулся. Лешка доел все, размышляя, как быть дальше. Потом он затоптал костер, взял Сергунин мешок и протянул ему.

— Нам пора идти?

Сергуня не ответил, взял мешок, стал его теребить, глядя остановившимися глазами в сторону. И Лешка рассердился. Зачем сейчас-то эта игра?! Мог бы хоть слово сказать!

— Пошли!

Он зашагал прочь от костра, не посмотрев на Сергуню. Отойдя шагов на пятьдесят, Лешка обернулся. Сергуня шел за ним. Но куда идти? Где Кропшино? Карту окрестностей Кропшина он учил наизусть, сейчас ему нетрудно было ее вспомнить. Но где они находятся? Пока шли сюда, Лешка полагался на Сергуню и не старался замечать дорогу. Он помнил только, что пришли они прямо с юга. Потом этот изгиб реки у края леса… Сухово должно быть вон в той стороне. Ага, значит, они недалеко от южного края бора, а Кропшино должно быть влево километрах в пяти. Надо идти на запад. Или не совсем на запад? Конечно, можно было сказать Сергуне, что он не знает дороги, и пусть тот перестанет притворяться, но Лешка был на Сергуню сердит, да и не хотелось обнаруживать слабость. Ничего, сам найдет выход. Надо скорей выйти из леса, найти дорогу со столбами, и тогда все будет ясно. А то в лесу проплутаешь!

Лешка круто свернул влево и покосился на Сергуню. Тот шел сзади и бормотал что-то, наверно, опять пел. Хорошо устроился, никаких у него забот! Тут Лешка немного устыдился: Сергуня ведь только притворяется, на самом-то деле он все понимает, и если Лешка что-нибудь сделает не так, он его поправит. А может, он уже так замаскировался, что и поправлять не будет? Одно только ясно: не надо на него рассчитывать, надо решать самому. И от этой мысли Лешка почувствовал себя совсем взрослым и сильным, и усталости больше не было. Лешка знал, что он теперь главный в их группе, и лицо у него стало строгим, он сурово сдвинул брови, а к Сергуне оборачивался нетерпеливо и смотрел на него с подчеркнутой досадой — что, мол, плетешься?

Скоро вышли из леса, а там, за лугом, виднелись телеграфные столбы. Лешка взял круто вправо и краем леса пошел к дороге. Он уже решил, что войти в Кропшино надо будет по дороге. Раз они идут из Гдова к своему родственнику и собираются у него жить, то прятаться нельзя, только подозрения вызовешь.

Лешка шел и повторял в уме все, что надо будет говорить Гаврину или объяснять немцам, когда те их остановят. Он вспоминал свою прежнюю — придуманную — жизнь в Гдове, родных, убитых бомбой. Эти люди когда-то жили в действительности, только Лешка их никогда не видел и сейчас пытался представить, какие они были.

Вышли на дорогу, и Лешка сразу увидел грузовик, который вывернул из-за леса и ехал им навстречу. Немцы! Лешка вспомнил эсэсовского капитана и подумал, а вдруг он убежал от наших и как раз сейчас едет в кабине этого грузовика! Лешка посмотрел на Сергуню. Идет, бормочет, будто грузовика и не видит. Если бы была настоящая опасность, он бы дал знать. Но как он сможет дать знать при немцах? Сделает знак, а они его сразу и распознают. Все надо самому.

Лешка шел по дороге навстречу грузовику. Вот он уже близко, в кабине видны три человека. Тупой нос машины… Вот уже рядом! Лешка поспешно опустил глаза, будто споткнулся и смотрит — обо что.

Грузовик проехал.

Значит, ничего подозрительного немцы в них не заметили. И Лешка зашагал бодрей.

Они шли больше часа по пустой дороге. Перешли мостик через речушку. Никаких полицаев на мосту не было. Трус этот Матвей. А еще с винтовкой!

Поднялись на взгорок и сразу увидели Кропшино. Большая деревня раскинулась на холмистом берегу реки. Много дворов, а за березовой рощицей на самом высоком месте — двухэтажное здание. Это, наверно, и есть школа. Между домами мелькают фигурки людей. Телега проехала. Ветер доносит лай собак.