Эдгар Дубровский - Задание [Повесть]

— Садитесь, — сказал Сергей, — мне надо с вами поговорить.

Житухин послушно сел. Борода его была в мыльной пене. Он молчал, прислушиваясь к чему-то, а глаза бегали по лицу Сергея.

— Не беспокойтесь, нас надежно охраняют, — на всякий случай сказал Сергей и продолжал, — вы — Житухин Иван Михайлович, тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года рождения, по образованию художник-гравер. Но честный труд вас не привлекал. Дважды судились, в сороковом году освобождены из заключения и жили в Сиверской на поселении.

Житухин не шевелился, во все глаза глядя на Сергея.

— В Ташкенте, — спокойно продолжал Сергей, — до недавнего времени жила бывшая ваша жена, Бакшеева.

Сергей сделал паузу, и тогда Житухин выдавил:

— Почему — до недавнего?

— Она умерла.

— А что с ребенком? — не сразу спросил Житухин.

— Поздновато вы заинтересовались судьбой дочери, поздновато.

— Но все же?

— Она учится в интернате. Она знает, что ее отец был фальшивомонетчиком, но не знает, что он стал предателем Родины.

— Это не так! — быстро сказал Житухин, выставляя вперед руки.

— Вы участник фашистской диверсии против Ленинграда. Вы печатаете фальшивые карточки. Что — не так?

Житухин судорожно вздохнул и опустил голову.

— За измену Родине вы приговорены к смертной казни.

Житухин отшатнулся, вскочил.

— Сейчас?.. — прошептал он, вглядываясь в Сергея. — Не имеете права! Если бы добровольно… Приехали в машине, с оружием, вывели, не дали вещей собрать… Меня заставили силой! И что мне было делать? Сказать — не буду? Да что вы понимаете? Вам легко говорить, вас много, вы с оружием, а вы бы попробовали один! Среди них… Ну и стреляйте, черт с вами! Стреляйте!

— Сядьте и перестаньте кричать, — сказал Сергей, — вы можете искупить вину.

Житухин опустился на лавку, недоверчиво глядя на Сергея.

— Ну да! Подложить мину — и самому… Кровью смыть, как это там говорится… Нет! Я не смогу.

— Давайте без истерик, Житухин. Вы можете принести пользу Родине, оставаясь живым.

— А где гарантия, что я все же останусь…

— Никаких гарантий я вам не дам, — перебил Сергей, — кроме одной: если вы откажетесь помогать нам, я вам гарантирую…

— Я понял! Я согласен!

— Так… Что вы делаете для Краузе?

— Печатаю продовольственные карточки. Ну, потом кое-какие исправления в разных документах…

— Каких документах?

— Паспорта, военные билеты… — Житухин суетливо поглядывал на дверь, нервно потирал руки.

— В чем дело? — спросил Сергей. — Вы ждете кого-нибудь?

Это был хороший случай проверить Житухина. Если он не скажет, что ждет Пашку, значит доверять ему нельзя.

— Сейчас, возможно, придет парнишка, который бывает у Краузе. Если он вас увидит…

— Его задержат, — сказал Сергей и успокоился.

— Вы не возражаете, если я залезу туда? — Житухин показал на полок. — Меня знобит.

Он залез на полок, лег на живот и, свесив голову, поглядел оттуда на Сергея.

— Может быть, вы тоже разденетесь, а то мне как-то неудобно.

— Ближе к делу. Сколько карточек вы отпечатали?

— Двенадцать.

— Вот что, — сказал Сергей, — если вы хотите вести двойную игру, разговор у нас будет короткий. Повторяю, сколько карточек…

— Двенадцать! — Житухин даже подскочил. — Четыре хлебные, четыре на жиры, четыре… Я сделаю все, что потребуете, но если вы мне не верите, я…

Он развел руками и выронил веник. Сергей поднял его, протянул Житухину. Врет? Не похоже. Но почему карточек так неожиданно мало?

— Сколько вы можете сделать в неделю?

— О, я могу гораздо больше, но меня же не заставляют! Мне говорят — один комплект, и я делаю один.

— Куда потом идут эти документы?

— Этого мне не говорят, конечно.

Сергей надолго задумался. Житухин беспокойно посматривал на него сверху, вертелся, раза два хлестнул себя веником.

— Вы можете оставлять на карточке, — спросил наконец Сергей, — какой-нибудь знак, чтобы отличить ее сразу, без экспертизы?

— Трудно… — Житухин задумался. — Краузе сам сличает с оригиналом. Нет, это не получится.

— Ну а как можно сделать, чтобы какое-нибудь пятно, например, проступило, но не сразу, а через несколько дней?

— Пятно — нельзя. Правда, можно ослабить краску. Я этим когда-то занимался из чистого интереса. Своего рода научная работа. При этом печать, скажем, через некоторое время выцветает, меняется соотношение цветов.

— Через какое время?

— Если она выцветет в сейфе у Краузе, я уже не буду вам полезен. Но можно будет добиться, чтобы выцветала дней через десять, пожалуй.

— За это время документы уже уйдут?

— Да.

— Сделайте для меня такую ослабленную карточку.

— Вы можете и не проверять меня. Я своему слову не изменяю.

— Когда она будет готова? — строго спросил Сергей и встал.

— Дня через три. Но я рискую…

— Конечно, рискуете. Через три дня вас навестят.

— Кто? — Житухин испугался.

— Вас спросят, нет ли у вас в комнате чучела сойки. Это значит, что человек от меня. И учтите, Житухин, мы следим за вами пристально.

— Но если Краузе меня заподозрит, он, знаете ли, довольно милый человек, но все же… я смогу бежать к к вам?

— Постарайтесь, чтобы он не заподозрил. И будьте с ним осторожней. Это хитрая лиса.

Житухин всплеснул руками и снова выронил веник.

Сергей протянул его Житухину и вышел в предбанник. Житухин слез с полка и зашлепал за ним. Приоткрыв дверь, Сергей осмотрелся и прислушался. В доме Шубина пели.

— А я даже рад, — сказал вдруг Житухин, — надоело бояться попусту.

— С легким паром, — Сергей выскользнул в дверь и услышал, как сзади звякнул крючок.

Еще с вечера температура резко упала. Ночь была морозная, тихая, и утром лес стоял застывший и опустелый: всю ночь с осин, тополей и берез падали листья. Ветра не было совершенно, и круглые кучи листьев лежали под деревьями.

Лешка сидел на пне, засунув руки в глубокие карманы и постукивая ботинком о ботинок. Мороз пробирал. Хорошо, Евдокия Ивановна подарила ему вчера свою старую плюшевую шляпу. Сергуня надрезал ее в двух местах, отвернул края, и получилась шапка, прикрывающая уши. Правда, без козырька. В ней было тепло, но выглядела она все-таки слишком женской, и Лешка уныло ждал сейчас появления Пашки — засмеет он его.

У Лешки была с собой корзина под клюкву. Следовало бы набрать немного ягод, но, где клюква растет в лесу, Лешка не знал.

Пашка появился бесшумно и совсем не с той стороны, откуда Лешка ждал его. Вид у него был запаренный: кепка на затылке, лицо горит, ворот рубахи расстегнут, и видна крепкая, покрасневшая шея. Пашка тяжело дышал.

— Ты чего? — испугался Лешка.

Пашка не ответил, присел на корточки, сплюнул сквозь зубы. Он был очень возбужден, но как-то весело возбужден. На Лешкину шапку он и внимания не обратил.