Наталья Соломко - Белая лошадь – горе не мое [первая редакция]

А Исупов Леша шагал в самом конце цепочки, думал о своем и не замечал ни леса, ни осени… «Что же делать? — отчаянно думал Исупов. — Что мне делать?.. Виталя маленький, глупый, он не поможет, я один…» Ночь была, никто не видел несчастное Лешино лицо, а утром оно стало уже обычным: он придумал.

Он бегал со всеми на тренировку, чистил речку, заготавливал дрова. Никто не знал, что с завтрашнего дня ученик шестого «Б» Леша Исупов начинает новую жизнь…

День прошел быстро, как все хорошее. И как все хорошее, кончился он плохо: опоздали на электричку. Перед самым отходом дежурный Толик Адыев отправился мыть посуду и непостижимым для себя образом вместе с котелками и кружками ушел в соседний лес. Искали долго, а следующая электричка шла только через полтора часа… Дома всем попало. А больше всех, конечно, Сане.

Даже мама сказала ему:

— Ты меня в гроб вгоняешь!

А уж про Арсения Александровича и говорить нечего.

— Александр! Ты поднял на ноги всю школу! Мне оборвали телефон: где ты? Где дети? Что случилось? И я не знал, что отвечать, Александр! Александр! Это возмутительно!

Кончилось тем, что Арсений Александрович проклял сына и его педагогическую деятельность.

Саня обиделся и ушел спать — ему с утра надо было на уроки, а, кроме того, завтра ведь предстоял малоприятный разговор с директором школы, надо было копить силы…

— Что показывает барометр? — поинтересовался он, входя в родной шестой «Б».

— Штормит! — жизнерадостно отозвался шестой «Б».

— Дома сильно попало?

— Сан Сенич, а я на стоянке одеяло забыл!

— Молодец! — похвалил Александр Арсеньевич рассеянного. — К уроку готовы?

— Сан Сенич, — сразу зашумел шестой «Б», — а куда сегодня поплывем?

— Тихо! Сегодня будем открывать Америку.

— Ур-ра!

— Тихо, я сказал! Сдвигайте парты к стене, Атлантический океан — на пол… Кто будет держать небо?

На этот вопрос шестой «Б» реагировал без восторга: скучное это было занятие — держать над океаном карту звездного неба…

— Нет добровольцев? Назначаю по списку: Васильев, Козаченко, Кравченко, Пименов…

— Я в прошлый раз держал! — возмутился Васильев.

— Извини, забыл. Вовик Смирнов, значит, твоя очередь страдать. Быстренько.

«Атланты» нехотя побрели за картой.

— Девочки почему-то никогда не держат! — попенял один из них.

— Не почему-то, а потому, что они девочки, — объяснил Александр Арсеньевич. — А тяжелой работой должны заниматься мужчины.

Шестой «Б», толкаясь и споря, устраивался на полу, вокруг «океана».

— Выходим из Лиссабона, — сказал Александр Арсеньевич, оглядывая свою юную команду. — Дежурный штурман, где астролябия? Компасы спрячьте, их еще не изобрели… Экипаж, по местам!

— Стойте! — с отчаянием закричал штурман. — Они опять небо не так держат!

— Всем четверым сейчас двойки поставлю! — грозно пообещал Александр Арсеньевич. — Шутники!

«Атланты», ухмыляясь, развернули небо на сто восемьдесят градусов…

И сразу где-то совсем рядом тяжело и зовуще загремел прибой, загудел ветер. Капитан взбежал на мостик и отдал приказ поднять паруса. Команда бросилась на реи, парусина захлопала под ветром, засвистели снасти… Шестой «Б» ушел в океан. Туда, туда, вдаль, в синь, в ветер, где лежали среди зыбей еще не открытые материки…

Поэтому, когда на перемене вошел в класс маленький величественный человек, он увидел только сгроможденные парты, за ними, в пустом пространстве, четырех учеников, держащих над головой небесный свод, а откуда-то снизу, из-за парт, неслось сосредоточенное сопение…

— Так… А остальные где изволят быть? — грозно спросил он.

— Да здесь мы, — донесся откуда-то снизу голос учителя географии.

— Александр Арсеньевич, отпустите учеников, уже давно был звонок на перемену, — сурово сказал Арсений Александрович, а это был именно он. — И после уроков зайдите ко мне…

— Хорошо, — отозвался Александр Арсеньевич без особой, надо сказать, радости.

Если кто-то решил, что Арсения Александровича вызвали в школу из-за плохого поведения Александра Арсеньевича, то это неверно. Тут придется кое-что разъяснить, чтоб не возникло путаницы.

Всем известно о существовании многочисленных трудовых династий. Есть у нас в стране потомственные хлеборобы, и потомственные сталевары есть. А Саня (Александр Арсеньевич то есть) был потомственным учителем…

Вообще-то в детстве он мечтал стать путешественником, но отец (учитель истории) и мама (учитель литературы и русского языка) считали эту Санину мечту совершенно несерьезной. Они считали, что сын должен пойти по их стопам.

Когда Саня закончил школу, его несерьезная мечта, естественно, пришла в столкновение с серьезной и выношенной мечтой родителей. Саня упрямился и твердил, что в учителя не хочет. Родители тоже упрямились. По этому поводу был созван семейный совет, который уместнее будет назвать просто педсоветом, ибо, кроме отца и мамы, на нем присутствовали: дядя Вася (учитель химии), тетя Таня (учитель младших классов) и Аристотель (так во все времена, из поколения в поколение, звали Матвея Ивановича ученики; Аристотель был старинным, еще со студенческой скамьи, другом отца и соратником).

Отец разъяснил Сане, что в наше время, когда на карте совсем не осталось белых пятен, быть путешественником просто глупо. Мама сообщила Сане, что труд учителя самый благородный (она и представить себе не могла, как это ее единственный, ненаглядный сын, такой слабенький, такой домашний, будет бродить где-то там, от нее далеко, голодный, холодный, неухоженный!.. Заблудится, свалится в пропасть или дикие звери его задерут! Нет уж! Никаких этих ужасных путешествий! Сын должен быть дома, с мамой).

— На геодезический он пойдет! — со свойственной ему прямотой сказал дядя Вася. — А в армию так не хочешь?

— Василий! — грозно оборвала брата Елена Николаевна. — Перестань говорить глупости. У мальчика месяц назад было сотрясение мозга!

— Вот в армии ему его мозги и вправили бы! — тонко пошутил дядя Вася.

— А может, и правда не надо… — жалостливо сказала тетя Таня. — За что мальчику мучиться?..

Тетя Таня знала, что говорила: сама она мучилась в школе вот уже двадцать лет.

— Дети — они ведь такие… — со вздохом продолжала она. Непослушные… А Санечка — мальчик тихий, домашний. Разве он справится?..

— Не хочу учителем! — с отчаянием повторял Саня.

Это был его первый в жизни спор с родителями, он действительно был мальчик тихий и послушный. Даже в сложный период переходного возраста не проявлял агрессивности и на авторитеты не посягал: ни тебе драк с ровесниками, ни битых стекол, ни поздних приходов домой… Чудо-мальчик, образцово-показательный ребенок, каких теперь и в кино не увидишь…