Сулейман Велиев - Букет роз

— Кто там?

— Я… Быглы-ага. — Голос хриплый, прерывистый.

Мустафа не узнал его и спросил пароль. Тот ответил и, перешагнув порог, в изнеможении опустился на табуретку.

— Что случилось? — с беспокойством спросил Мустафа. — Ты так запыхался, как будто за тобой гнались. Полиция?

— Да…

— Где?

— Там, — Усатый ага неопределенно махнул рукой. — Касум тебя выследил. Выдал твои бумаги…

Мустафа мгновенно все понял.

— Унесли? — спросил он.

— Не сумели. Я отнял. — Усатый ага вытащил из-за пазухи толстый пакет и протянул Мустафе. — Вот.

— Молодец! — радостно воскликнул Мустафа. — Как же ты? Как удалось?

Переводя дух, Усатый ага уже с улыбкой стал рассказывать о происшествии.

— Хотел было убить его, а потом этот мешок подвернулся… Хорошо, что без убийства, а то было бы нам хлопот…

— Молодец, — повторил Мустафа. — А ты уверен, что за тобой никто не гнался? Полицейский через минуту-другую мог очухаться и выследить тебя.

— Нет, — уверенно сказал Усатый ага. — Я то и дело оглядывался. Он бревном лежал на дороге. Хоть и темно, а все-таки я различал… Нет, нет, — уверил он, — за мной никто не гнался. Но пакет все же спрячь.

С предосторожностью Мустафа вышел и вскоре вернулся. Накинув на дверь крючок и потушив коптилку, сказал:

— Теперь не найдут. Но скажи, как это Касуму удалось узнать о нашем тайнике? Ловкий, подлец! Он еще много вреда может нам причинить. Придется им заняться всерьез.

Мустафа снял со стены тулуп и бросил на пол.

— Ложись, друг, отдохни. Домой идти не советую.

Усатый ага не стал возражать, лег, не раздеваясь.

Долго лежали молча, но не спали. Тревожные думы терзали обоих. В полиции теперь переполох. Шутка ли — нападение на полицейского! Пожалуй, завтра задержат кое-кого. Подозрение, конечно, будет на Мустафу — ведь его бумаги отняты у полицейского! А послезавтра забастовка… Очень было бы некстати попасть в такое время в кутузку: ведь Мустафа знал, что на нем лежит большая ответственность. Подпольный Бакинский революционный комитет надеется на него как на верного своего бойца в Раманах. Игра в «ханы» была устроена комитетом и дала блестящие результаты. В праздничной толпе состоялось несколько важных встреч, собрана значительная сумма денег в фонд забастовочного комитета. А вот дружно ли начнется послезавтра забастовка?

Эта мысль не давала Мустафе покоя. Он по опыту знал, как много зависит успех от начала.

В руководстве забастовкой должен был принять участие один из руководителей Бакинского комитета большевиков — Гамид Султанов. Завтра утром с ним нужно обязательно встретиться. Гамид пользовался уважением среди старых рабочих. Успел ли он поговорить со всеми? В Раманах Гамид работает не очень давно — сначала телефонистом, потом тартальщиком, но уже завоевал авторитет. Таков уж его характер — общительный, приветливый, упорный. Да и как человек обаятельный. Высокий, сильный, с красивым лицом, Гамид притягивал к себе людей, как магнит железо. Все знали, что ради товарищей он готов пожертвовать жизнью.

Старик Павел рассказывал рабочим о таком случае. Однажды на работе подошел к нему Шапоринский и приказал перенести мотор с одного места на другое. Павел попробовал поднять мотор и не смог. «Э, да ты совсем хилый! — сказал Шапоринский. — Придется тебя уволить».

И тут, откуда ни возьмись, — Гамид. «Вы, — говорит он хозяину, — не имеете права заставлять Павла таскать тяжести. Для этого есть молодые и сильные». Шапоринский косо поглядел на Гамида и сказал с усмешкой: «Если так, то придется тебе перенести мотор. Ты как раз молодой и сильный».

Гамид ничего не сказал. Поднял мотор и отнес куда надо. Тогда Шапоринский совсем рассердился. «А я, — говорит, — и не знал, что ты такой богатырь! Придется перевести тебя с должности телефониста в тартальщики. Там твоя сила больше пригодится. С завтрашнего дня приходи на промысел…»

Капиталист думал, что наказал Гамида, а тот обрадовался: поближе к рабочим! И с тех пор ведет среди них большевистскую агитацию, распространяет подпольные брошюры и листовки, растолковывает всякие вопросы. Он и пошутить любит. В клубе «Кружок Балаханов» Гамид был артистом-любителем. В оперетте «Аршин мал алан» он с успехом играл роль Сулеймана.

Теперь Гамид работал на соседнем нефтепромысле, но часто бывал и в Раманах. Тут его по-прежнему считали своим человеком. У Мустафы с ним были близкие отношения, и он искренне обрадовался, когда узнал, что Гамиду было поручено вместе с ним руководить забастовкой. Он сумеет поднять дух раманинских рабочих. Жалко, что сегодня не довелось повидать его на празднике. Утром, перед работой, обязательно надо с ним встретиться.

Думы, думы… Ну как тут уснешь? На улице в проводах воет ветер. Иногда вой его напоминает плач ребенка, а иногда — свист пули, как там, на снегу у Бодайбинки… Временами казалось, что ветер сорвет с места хибарку и вместе с ее обитателями унесет в неведомые края. А временами казалось, что он отрывает крышу и скрипит при этом зубами, кидает в окно песком…

А Усатый ага, должно быть, ничего не слышит. Привык к этому шуму, спит. А может быть, тоже думает? Окликать его не хотелось.

Но вот уже и светает. Черное покрывало ночи бледнеет, бледнеет, отступает куда-то в углы хибарки и там рассеивается. Вот и ветер утих. Вдруг установилась такая тишина, что ушам больно. Потом где-то за стеной чирикнул одинокий воробышек. Ему ответил другой, третий. День начался.

Усатый ага поднял голову, сел. И Мустафа понял, что он не спал.

— Они строят нам ловушку, — сказал Усатый ага.

Мустафа не стал спрашивать, кто это «они», а ответил так, как если бы разговор не прекращался с вечера:

— Похоже, они хотели арестовать нас, как говорится, поймать с поличным. Листовки были бы вещественным доказательством. Ты думаешь, полицейский не узнал тебя?

— Нет, душа моя, не узнал, — я не дал ему опомниться. Да и лицо платком было закрыто. Нет, не узнал, — повторил Усатый ага. — Но я о другом думаю. Что им листовки? Они ищут случая тебя арестовать. Не вышло с этой ловушкой — подстроят другую.

— Ты думаешь… — Мустафа не договорил.

— Да, — подтвердил догадку друга Усатый ага, — я думаю, Касум пронюхал о забастовке. Вот они и хотят арестовать тебя заблаговременно.

Мустафа встал:

— Надо принять меры против этого низкого человека. Он нам причинил уже много зла.

— Это всем известно. — Усатый ага тоже встал. — Если его уберем, рабочие обрадуются. — Помолчав, он добавил: — Я им сам займусь.

— Нет, — возразил Мустафа, — это дело не для тебя. Я, кажется, что-то придумал.

— Почему не для меня? — В голосе Усатого аги звучала обида.

— Потому, что у тебя дети. Для такого дела нужен одинокий человек, как я.