Любовь Воронкова - Старшая сестра

Недавно директор остановил его с этим же самым вопросом.

«Не знаю. По-моему, не болен», – ответил, улыбаясь, Николай Сергеевич.

«Не знаете! – с упрёком возразил директор. – И никому, видно – ни вам, ни домашним вашим, – до этого дела нет? Балуете вы их, домашних-то своих, Николай Сергеевич! Думаете, никому не известно, что вы даже на работу приходите без завтрака!»

«Пусть живут, как им хочется!» – добродушно отмахнулся тогда Николай Сергеевич.

Но разговор этот оставил в душе чувство неясной горечи. Сейчас эта горечь шевельнулась снова. В самом деле, почему это о нём никто не заботится, никто не беспокоится? Почему бы Ирине не приготовить ему завтрак?

Стараясь ступать неслышно, чтобы не скрипел паркет, он прошёл в кухню. Ирина, позёвывая, расчёсывала перед зеркалом косу.

– Ирина, – обратился к ней Николай Сергеевич, – вот дело-то какое…

– Какое? – удивилась Ирина, раскрыв свои круглые блестящие глаза.

– Да вот… – Николай Сергеевич усмехнулся и пожал плечами. – Нет ли у тебя чего-нибудь поесть?

– Поесть? – Ирина ещё шире открыла глаза. – Как это – поесть?.. Чего поесть?

– Ну, чего-нибудь. Позавтракать.

Ирина откинула на спину косу и, в свою очередь, пожала плечами:

– Вы бы, Николай Сергеевич, с вечера говорили. А сейчас что же? Тут есть колбаса, но ведь это Тамаре бутерброд в школу. А грудинка – Антонине Андроновне на завтрак. Давайте сейчас сбегаю на рынок, куплю чего-нибудь…

– Что, на рынок? – испугался Николай Сергеевич. – Ну нет, матушка. Мне ждать некогда. Впрочем, не беда. Позавтракаю в буфете.

– Конечно! – весело согласилась Ирина. – А то тут пока принесёшь да пока приготовишь…

Николай Сергеевич надел шляпу; прислушавшись на мгновение к сонной тишине своей квартиры, сказал со вздохом:

– Пускай живут.

И вышел, неслышно прикрыв дверь.

«Что это сегодня с хозяином? – недоумевала Ирина, укладывая косу на голове. – Вдруг завтракать попросил…»

В прихожей раздался несмелый звонок. Ирина побежала открывать: «Уж не вернулся ли?»

Но Николай Сергеевич не вернулся. А на пороге стояла тоненькая светлоглазая девочка в синей вязаной шапочке и со школьной сумкой в руках.

– Здравствуйте. Я к Тамаре, – сказала она.

– Ай, батюшки! – Ирина всплеснула руками. – А я и забыла, что Тамару будить пора!

И Ирина, легко ступая на цыпочках, убежала в комнату.

– Спит?! – удивилась Зина.

Зина Стрешнева, как и обещала, зашла за Тамарой, чтобы Тамара не опоздала и сегодня. Скоро восемь, а она спит! Но вот из комнаты быстрым шагом вышла Ирина, а за ней в ночной рубашке и ночных расшитых туфельках появилась Тамара. Зина чуть не выронила сумку:

– Тамара, что же ты? Мы же совсем опоздаем!

– Не волнуйся, – ответила Тамара. – Иди сюда. Ты посиди, а я буду одеваться.

– Только ты скорее!

– Да я сейчас.

Но «сейчас» не получалось. Сначала куда-то девались резинки. Тамара перерыла и разобрала всю свою постель – резинок не было. Полезла под кровать, заглянула под кресло. И наконец нашла их на своём письменном столе, заваленном книгами, коробками, лентами и флаконами…

Зина незаметно приглядывалась к окружающему. Какие богатые вещи! У постели ковёр, на круглом столике бархатная скатерть, на резной полочке хрустальная ваза, в ней цветущая вишня, сделанная из розового шёлка… На окне, среди цветов, аквариум с одиноко плавающей золотой рыбкой.

– Как хорошо у вас! – сказала Зина. – Красиво. Ты рыбок разводишь, да?

– Я? Нет! – ответила Тамара, поспешно натягивая чулки. – Сначала они мне нравились. А потом – то одна подохнет, то другая… Возня с ними!.. Ну вот, теперь башмаков нету!

Зина начинала нервничать: стрелка больших, стоящих на комоде часов побежала за восемь.

– Тамара, мы опаздываем!

– Ничего. Сейчас.

Однако и опять это «сейчас» не получилось. У форменного фартука не оказалось застёжки.

– Разве ты вчера не знала, что у тебя застёжка оторвалась? – осторожно заметила Зина.

– А она не знала? – возразила Тамара, кивая в сторону кухни. – Деньги получать – так она знает. Ей и мама сколько раз говорила: «Вы, Ирина, отлично знаете, когда день вашей получки. А что надо сделать то-то и то-то, так вы не знаете». А она тут же и начнёт: «Да у меня стирка, да у меня обед, да мне на рынок бежать!..» Подумаешь – стирка!

– Не знаю… – потупясь, сказала Зина. – Я сама себе всегда ботинки чищу и застёжки пришиваю… Ну, что тут такого?.. – Взглянув ещё раз на часы, Зина вдруг встала: – Я пойду, больше никак нельзя ждать!

Тамара только что налила себе чаю.

– Нельзя? – спросила она, и в тёмных глазах её загорелись знакомые Зине насмешливые огоньки. – То дружба на всю жизнь, и ничего не жалеть друг для друга, и быть около друга в беде… А то три минуты подождать нельзя. Вот так дружба! Ну что ж? Ну, опоздаем. Но ведь мы же обещали беду вместе делить. А теперь ты меня бросаешь! Хорошо, я пойду без завтрака.

– Почему это ты пойдёшь без завтрака? – спросила вдруг, входя в комнату, мать Тамары, Антонина Андроновна. – Что за каприз?

Зина встала и поздоровалась. И не поняла – не то заметила Антонина Андроновна её поклон, не то не заметила.

– А потому не буду, что меня ждёт подруга Зина Стрешнева. Вот она.

– Но Зина-то Стрешнева, конечно, позавтракала?

– Мы опаздываем, – робко произнесла Зина, почему-то чувствуя себя виноватой в том, что успела позавтракать. – Но ты, Тамара, попей чаю всё-таки.

На часах было двадцать минут девятого. Их класс сейчас построился на линейку. И огорчённая Маша записывает в дневник, что ни Стрешневой, ни Белокуровой на линейке нет.

Зина почти бежала по улице. Тамара еле поспевала за ней. На углу, где дорога в школу пошла через бульвар, Тамара замедлила шаг:

– Не беги – всё равно опоздали. Но ты не бойся: я тебя выручу. Я-то друга не оставлю!

В школе стояла глубокая, напряжённая тишина. От этой тишины у Зины захолонуло в сердце – уроки начались. Сунув своё пальто удивлённой гардеробщице, Зина, как осенний листок, подхваченный ветром, взлетела на третий этаж. Голубые стены коридоров, полные смутных отражений, показались ей холодными, как застывшая вода, а закрытые двери классов выглядели строго и отчуждённо. Подойдя к дверям своего класса, Зина остановилась. Ей вдруг неодолимо захотелось повернуться и уйти домой – что будет, то и будет. Но войти сейчас, когда уже начались занятия!..

– Боишься? – усмехнулась Тамара и спокойно подошла к двери. – Иди за мной.

Тамара открыла дверь. Учитель математики Иван Прокофьевич поглядел на вошедших поверх очков.

– В чём дело? – спросил он.

– Мы опоздали, – сказала Тамара. – У меня мама больна… Мы бегали в аптеку… Извините.

– Садитесь, – пожав плечами, ответил Иван Прокофьевич. – Вы учитесь не для меня, а для себя. Мне лично вы никакого одолжения не делаете.