Любовь Воронкова - Старшая сестра

– А рыба – не убитая?

Антон хотел понять всё и ничего не понимал. Он вопросительно поглядывал на Зину – может, она объяснит? Но Зина молчала. Ей и самой было непонятно: почему это мясо нельзя есть, а рыбу можно? И почему рыбу можно, а молоко нельзя? Да и кому это было понятно?

Бабушка рассердилась бы на Антона, но ей и сердиться в эти дни было нельзя. Вернее, рассердиться-то она рассердилась, но показать этого не показала. Только высоко подняла свои круглые брови и сказала:

– Согрешишь с вами!

А потом оделась во всё тёмное, покрылась чёрным шерстяным полушалком и отправилась в церковь.

– За Катюшей сходи, – сказала она Зине, – отцу обед разогрей и подай. Я не скоро приду, сегодня служба долгая. Страстная неделя идёт.

Бабушка ушла. Зина как-то вдруг встрепенулась. Ушла бабушка – и снова она почувствовала себя дома, как прежде. Вот они, их чистые, милые комнаты. Зина запела весёлую песенку, Антон подхватил – правда, неуклюже подхватил, у него не было слуха, – и никто не остановил их, не сказал, что на страстной неделе петь нельзя, потому что грех. Антон, увлёкшись песней, задумал дирижировать пеналом, но потерял равновесие и свалился со стула. Он хотел было скривить губы, но Зина принялась так весело хохотать, что и Антон засмеялся. Они смеялись, болтали, ловили друг друга, бегая вокруг стола, – они были дома!

– А если бы страстная неделя тянулась долго-долго, – сказал Антон, – хорошо бы, да? Бабушка всё ходила бы и ходила бы в свою церковь. Да?

– Ты глупости, Антон, болтаешь, – ответила Зина. – Давай-ка за уроки садись.

А сама вздохнула и подумала: «Да, хорошо бы!»

Зине нравилась страстная неделя – бабушка очень мало бывала дома, держалась тихо, кротко. Не вспоминала маму недобрыми словами, как привыкла делать в последнее время. Не жаловалась отцу на Зинину грубость, на её плохой, угрюмый характер. Только одно не нравилось Зине в эти дни: бабушка слишком много говорила о боге. Бог так и вертелся у неё на языке: то «бог знает», то «бог спасёт» (от чего спасёт?), то «бог поможет». Так уж божественно она была настроена. И даже когда Зина нечаянно, встретясь в дверях, толкнула бабушку и сказала: «Прости, бабушка!», бабушка не прикрикнула: «Нешто можно так носиться по квартире!», но и тут ответила: «Бог простит».

«Бог простит! – усмехнулась про себя Зина. – А бог-то тут при чём?»

И ей никак не понять было: как это бабушка верит в какого-то бога, которого никто никогда не видал и не слыхал, и почему-то считает, что этот невидимый бог должен участвовать во всех их делах? Вот он даже и Зину должен прощать за то, что она нечаянно толкнула бабушку!

В пятницу, придя из школы, Зина застала в квартире разгром. Бабушка только что вымыла окна. Таз с грязной водой стоял среди пола. От окон к двери текли ручьи. Коврики собраны в кучу. Всё, что обычно висело на стенах – картина с избушкой на морском берегу, фотографии, календарь с левитановской осенью на папке, портреты Ленина и Пушкина, – всё лежало на столе. Бабушка щёткой, закутанной в тряпку, обметала потолок.

У Зины чуть не выпали книги из рук:

– Бабушка, что это?

– А вот, – ответила бабушка, – бери тряпку да протирай все картинки. Накопили тут грязи! Нешто можно всё так-то оставить к светлому-то Христову воскресению?

Бабушка устала и, забыв, что в эти дни полагается быть кроткой, прикрикнула на Зину. Зина поспешно разделась и, взяв чистую тряпочку, принялась перетирать рамки картин и фотографий.

Вскоре пришёл и Антон. Он долго возился в прихожей, потому что пришёл весь в снегу и спешил стряхнуть пальто и обмести валенки, пока бабушка не увидела. Он вошёл в комнату красный, с красными руками, с живыми искорками смеха, ещё дрожащими в его широких глазах. Ребята только что лупили снежками и сажали в сугроб друг друга. Оттого и получилось, что Антон сегодня очень долго шёл из школы. И до чего же захотел он есть! Прямо тарелки три супу съел бы и пять чашек молока выпил бы.

Но в доме и не пахло обедом.

– У-у!.. – разочарованно протянул Антон. – А обедать когда же?

– Уберёмся – и обедать будем. Не помрёшь, – ответила бабушка.

– А какой праздник – Первое мая?

– Ох-ох! – вздохнула бабушка, – Растут, как трава в лесу. Какое же Первое мая, когда апрель только ещё начался?

Она взяла у Зины тряпку, а ей велела вешать уже протёртые фотографии.

– А больше и праздников не знаете? – продолжала бабушка. – Согрешишь с вами! Воскресение Христово, пасху не знают! Христос воскреснет из мёртвых послезавтра – понимаешь или нет?

Антону стало интересно:

– Бабушка, а как он воскреснет из мёртвых? Из гроба?.. А ты пойдёшь смотреть? А не побоишься?..

– Замолол языком! – прервала бабушка и присела отдохнуть. – Нешто он сейчас воскресать будет? Он уже почти две тысячи лет тому назад воскрес. Встал из гроба и вознёсся на небо. Понял теперь?

– А Илья с лошадьми на небе? – продолжал спрашивать Антон. Он любил сказки, и то, что рассказывала бабушка, было ему интересно, как всякая сказка.

– И Илья-пророк на небе, – уверенно сказала бабушка, будто она сама только что оттуда.

– Бабушка, – не выдержала Зина, – да где же это небо? Ведь небо – это воздух, атмосфера. А облака – туман, влага. А где же, на чём эти ангелы-архангелы живут? Неба-то ведь нет!

– А уж это не наше дело знать, где они живут, – отмахнулась бабушка. – Нешто может человек всё знать? Ему это не дано.

– Бабушка, а ты завтра тоже в церковь пойдёшь? – помолчав, спросил Антон.

Он уже прикинул: если бабушка уйдёт, он позовёт Петушка из пятой квартиры, и они будут играть в Землю и в Луну. Сегодня учительница в школе показывала им глобус и объясняла, как вертится земной шар вокруг Солнца и как вокруг земного шара вертится Луна. Сначала на глобусе объясняла. А потом всё изображали сами ребята. Костя Апрелин был Солнце, Ваня Мешалкин – земной шар, а он, Антон Стрешнев, представлял Луну. Костя Апрелин стоял среди класса, Ваня тихонько ходил вокруг него, а Антон ходил вокруг Вани и вместе с ним вокруг Кости. Вот получилось весело! Антону очень хотелось ещё раз поиграть в эту игру: пускай Зина посмотрит, и тогда она тоже узнает, как Земля и Луна кружатся вокруг Солнца!

Он жадно ждал, что скажет бабушка. И бабушка, к его удовольствию, ответила:

– Обязательно пойду. Обязательно пойду, Антоша. Исповедаться. Причаститься святых тайн.

– Каких тайн?

– Тела и крови Христовой причаститься.

Антон молча вытаращенными глазами глядел на бабушку.

– Ну, что вытаращился? Очень просто. Батюшка помолится – дух святой и сойдёт в чашу. И станет просвирка телом божьим, а вино станет его кровью.