Юрий Каменский - Начдив четырнадцать

— Что делаешь здесь?

— У меня донесение есть.

— Кто такой?

— Только Максюте скажу.

— Я Максюта. Докладывай.

Люди в машине опустили оружие, приняв Пархоменко за своего.

Пархоменко прыгнул на подножку автомобиля, схватил руку Максюты с револьвером, а свой приставил к его виску.

— Всем не шевелиться! Вы окружены!

Максюта пытался вырвать свою руку из стальных пальцев Пархоменко. Это ему не удалось. Остальные от неожиданности застыли.

— Ты с ума сошёл, мерзавец. Я командующий войсками! — завопил Максюта от боли и страха.

— Командующий, да только бандитскими войсками, — сказал Пархоменко и спустил курок.

Выстрел гулко прозвучал в тишине утренней улицы. Максюта привалился к борту автомобиля. Остальные с ужасом смотрели на чёрное дуло револьвера, которым Пархоменко водил перед их глазами.

На выстрел уже бежали красноармейцы с винтовками наперевес. Они быстро окружили автомобиль, взяв каждого из сидящих в нём на прицел.

Первым опомнился сидевший рядом с шофёром пулемётчик и стал быстро наводить пулемёт на стоящего сзади него Пархоменко.

Пархоменко успел свободной левой рукой схватить ствол пулемёта, двинуть его в сторону от себя и прижать к спинке переднего сиденья.

— Этих связать! — приказал Пархоменко, показывая дулом револьвера на бандитов. — Шофёр повезёт нас. Пулемётчика не трогать, он храбрый. Пусть с нами повоюет. Сделаем из него хорошего красноармейца. Вперёд к отряду!

Пархоменко вытер тыльной стороной ладони потный лоб и шумно вздохнул. Только теперь он понял, что каждую секунду мог быть убит бандитами.

— А теперь мы возьмём город, — сказал Пархоменко.

Было это в июне 1920 года на подступах к городу Новоград-Волынску.

На Украину весной того же года напали белополяки. Это была армия польских панов — капиталистов и помещиков.

Первая Конная под руководством Будённого и Ворошилова двинулась освобождать Украину. Впереди главных сил армии шла Четырнадцатая кавалерийская дивизия. Ею командовал Пархоменко.

Сейчас с холма он наблюдал в полевой бинокль за движением отряда, который был послан в разведку. Пархоменко сидел на высоком вороном жеребце. На плечи была накинута чёрная бурка.

— Добре скачут хлопцы! — с удовольствием сказал Пархоменко.

Отряд разведчиков миновал ложбину и пересекал поле. Зелёная трава, мокрая от утренней росы, касалась сапог всадников. Впереди, по правую руку от них, показалась сосновая роща. Над её соснами появился край солнечного круга. Только отряд поравнялся с рощей, как оттуда внезапно выскочили белополяки и, с рёвом размахивая над головами саблями, бросились на разведчиков. Те растерялись — атака оказалась слишком неожиданной. Многие даже не успели вытащить сабель из ножен и стали поворачивать коней обратно.

Вдруг вдалеке раздалось:

— Ура-а-а!

Оно становилось всё слышнее и слышнее. Наконец «ура» загремело совсем близко. Послышался топот лошадиных копыт. Всадники выскакивали из ложбины — сперва над травой поля показывались острия поднятых сабель, а затем фигуры всадников, они заходили белополякам в тыл. Впереди всех галопом нёсся Пархоменко. «Товарищи гибнут. Скорей, скорей на помощь!» — думал он, без конца пришпоривая лошадь. Его чёрная бурка развевалась. Казалось, что за спиной у Пархоменко распластаны крылья.

Прямо на него мчался на сером коне офицер с поднятой саблей. Он с маху опустил её, и она со звоном скрестилась с саблей Пархоменко.

— Ну, пан, молись своему богу, может, в рай попадёшь! — закричал офицеру Пархоменко, привстал на стременах, высоко занёс над головою саблю.

Разведчики оправились от неожиданного нападения и яростно кинулись на врага.

Белополяки стали подымать руки кверху.

— Сдаёмся! — кричали они.

После боя Пархоменко, сбросив бурку, сидел на поваленной сосне у опушки рощи и допрашивал высокого офицера с худым лицом, стоящего навытяжку перед ним.

— Ну, пан, что там под Новоград-Волынском делается? Только правду говори, если тебе дорога голова.

— Пан генерал может не сомневаться, — пролепетал офицер.

Его близко поставленные глаза косили от страха. Он рассказал, что берег реки Случ у города сильно укреплён, сообщил о расположении воинских частей и их численности. Пархоменко срочно собрал свой штаб, чтобы решить, как действовать дальше: надо было выполнить приказ командарма Будённого — взять вместе с другими дивизиями Новоград-Волынск.

Четырнадцатая дивизия вышла к реке Случ. Пленный офицер сказал правду. На том высоком берегу были окопы противника. Оттуда ухали орудия.

Первой начала переправу четвёртая рота третьей бригады. С той стороны немедленно начался обстрел. Вода сразу вскипела от пуль и окрасилась кровью. Скоро всадники повернули обратно. На воде плавали будёновки. Медленно погружались в воду убитые лошади. Рота потеряла семнадцать бойцов.

Вскоре в бригаду прискакал Пархоменко. Остановилось наступление. Командарм Будённый час назад вызывал его. Потребовал все меры принять, чтоб Случ форсировать. А тут ни с места!

— Почему до сих пор не выполнен приказ о форсировании Случа? — спросил он строго у командира бригады.

— Пытались несколько раз, товарищ начдив. Не даёт пан нам хода. Несём потери. Как дождём из пулемётов сыплет, да ещё орудиями помогает. Вон как берег изрыл.

— Так что же, комбриг, выходит, нам зимовать здесь придётся? — вспылил Пархоменко. — Может, окопы готовить прикажешь?

Комбриг молчал. Начдив сердито и неторопливо постукивал сложенной вдвое плёткой о голенище своего правого сапога.

— Нет, не позволено это нам, — ответил сам себе Пархоменко. — Для нас остановка — значит поражение. Ну-ка, давай поищем переправу.

Они поскакали вдоль реки, держась подальше от берега, чтобы не достала белопольская пуля.

— Вон смотри, комбриг, — сказал Пархоменко, останавливая коня и указывая плёткой на реку.

— Там, где бухточка, товарищ начдив?

— Самое место для переправы: глухо, тихо…

Берега бухточки густо заросли кустами вербы. Плакучие ивы свешивали свои ветви над водой.

Сошли с коней, скрытно подползли к самой реке и замаскировались ветками кустов. В бинокли стали наблюдать.

На том берегу солдат, высунув из окопа голову, смотрел в бинокль в их сторону.