Сергей Алексеев - Красные и белые: Рассказы

Долго они беседовали. О сибирских людях, делах, лесах. Заговорили о Колчаке.

— Приказал долго жить Колчак, — сказал Гуляев.

— Приказал, приказал, — улыбался Ленин. — Значит, наша взяла. Значит, сила наша.

Прощаясь, Владимир Ильич подарил Гуляеву боевую шашку в серебряных ножнах.

Вернулся старик в Сибирь, в родную Бобровку. Послушать Гуляева собирались люди за много вёрст. Рассказывал Гуляев про встречу с Владимиром Ильичём. Боевую шашку из ножен вытаскивал.

Не расставался Гуляев с шашкой. Всюду носил с собой.

— Ношу при себе, — говорил старик. — Вдруг как новый Колчак объявится!

Разбили красные белых у Тобола, у Ишима. Взяли города Тобольск, Ишим. Пошли к городу Омску.

Не было у колчаковских генералов больших побед. А вот генерал Римский-Корсаков отличился. Выиграл он сражение.

Дело было так. К Омску красные подошли стремительно. Не ожидали так скоро их колчаковцы, хотя и не верили, что удержат Омск. Стали отводить из Омска свои части. Увозить военное снаряжение.

Так было и в тот день. Генерал Римский-Корсаков ехал в санках в присутствие. Был он генералом по хозяйственной части. Быстро бежит рысак. Шуба богатая на генерале. Папаха на голове.

— Эй, сторонись, эй, берегись, его высокоблагородие едет!

Мчит генерал. Видит: стоит группа военных. Ясно — солдаты. Поравнялись санки с солдатской группой. Не заметили солдаты генерала. Не вытянулись в струнку. Не отдали честь.

— Разболтались! — вскипел генерал.

Остановил он санки.

— Ах вы такие, сякие, этакие! — гневается генерал на солдат. Распекает генерал Римский-Корсаков солдат, а те улыбаются.

«Что такое?! Бунт?!» — хотел крикнуть генерал. Присмотрелся — да это же красные.

Да, это были красные. Брянский полк. Преодолели брянцы за сутки сто километров. И вот уже в Омске.

Вытряхнули бойцы генерала из санок. Вытряхнули из шубы. Сняли с головы генеральскую папаху. Папаху и шубу отправили в дар караульным. Самого генерала — в штаб.

Не так обидно генералу Римскому-Корсакову, что в плен его взяли, как жаль, что лишился папахи своей и шубы. В штабе у красных первым делом твердит:

— Шуба! Папаха! Отняли! Без права!..

Был напористым генерал. Не зря по хозяйственной части. Такого наделал шума.

Смешно красным командирам смотреть на белого генерала. Белые Омск оставили. Не сегодня завтра вообще конец белым. А этот твердит о шубе. Однако сказали красные командиры:

— Верните шубу.

— И папаху, — не отступается генерал.

— И папаху, — распорядились в штабе.

Стали искать генеральскую шубу. Выяснилось, ушли уже дальше брянцы из Омска.

— Не по-советски со мной поступили, — твердит генерал. — Не по-советски.

Вот же шельмец!

Посмеялись красные командиры. Однако распорядились оплатить ему и папаху и шубу.

Победил генерал. Выиграл он сражение.

Строг командарм Тухачевский. Порядок любит. Знает: рядом с порядком идут победы.

Столицу Колчака — город Омск освободили дивизии, входившие в армию Тухачевского. Много здесь разных трофеев красным войскам досталось. Богатые склады. Сотни вагонов со снаряжением, с боеприпасами. Тысячи пленных. Тысячи раненых.

В отступающей армии Колчака ещё с Урала начал свирепствовать тиф. Болезнь эта тяжёлая, изнуряющая, заразная. Тиф стал грозить и армии Тухачевского.

Энергичен Тухачевский, сразу принял срочные меры. Заработали на полную мощность бани. Были созданы специальные отряды по стирке белья. Появились дезинфекционные камеры. Дивились красноармейцы чудному слову: дезинфекция!

— Поголовная, — требовал командарм.

Заулыбались те, кто знал Тухачевского:

— Продезинфицирует нас Тухачевский, продезинфицирует.

И верно.

Явился как-то Тухачевский в какую-то нестроевую команду. Обратился к начальнику:

— Бойцы помыты?

Оказалось, давно не мыты.

— Бельё свежее?

Оказалось, десятой свежести.

— Одежда продезинфицирована?

Оказалось, что пока ещё тоже нет.

Вызвал Тухачевский к себе начальника. Двери были закрыты. О чём он с ним говорил, как говорил — никто не услышал. Только вышел от командарма начальник краснее рака.

Кто-то бросил:

— Продезинфицировал!

С этого и пошло.

Провёл Тухачевский поверку складов. Выяснил: то не учтено, то не записано, что-то и вовсе пропало со складов. Вызвал Тухачевский складских работников. Двери были закрыты. О чём говорил, как говорил — неизвестно. Только вышли те, как помидоры, красные. Смеются другие:

— Продезинфицировал их Тухачевский!

Быстро взяли красные дивизии Омск. Проявили командиры и бойцы воинский пыл и дерзость. Однако нашлись и такие, кто зазнался теперь от победы. Грудь с излишним проворством выпятили.

Вызвал Тухачевский к себе командиров. Двери были закрыты. О чём говорил с командирами, как говорил — неизвестно. Однако вышли от Тухачевского командиры, как кумач первомайский, красные.

Расходятся командиры.

— Ну как?

Насупились командиры. Молчат. Ясно и так по лицам. Продезинфицировал Тухачевский.

Строг Тухачевский. Порядок любит. Знает: рядом с порядком идут победы.

Попал матрос в кавалерию. Неуютно ему без моря. Назвал скакуна Эсминец.

Вот что из этого получилось. Сражались наши в те дни как раз с Колчаком на Каме. Пробрался от белых к красным однажды лазутчик. Потёрся среди бойцов. Вдруг слышит, кто-то сказал: «Эсминец».

Вернулся к своим солдат. Доложил: мол, к красным на Каме пришёл эсминец.

— Как эсминец? Откуда эсминец? На Каме эсминец!

Клянётся, божится лазутчик:

— Своими ушами слышал.

Для пущего веса даже приврал, что видел.

Доложили белые по команде от младшего к старшему, что на Каме появился у красных эсминец.

— Эсминец?! — поражался каждый из старших.

— Эсминец, так точно, — докладывал каждый из младших.

Пошло среди белых гулять про эсминец. Даже до Колчака дошло.

— Эсминец? — спросил Колчак.

— Эсминец!

Усомнился Колчак в эсминце. Не зря моряк. Не зря адмирал. Эсминец — большой военный корабль. Предназначен для океана, для моря. Как же эсминец и вдруг на Каме?!

— Перепроверить! — грозно сказал Колчак.

Однако оттеснили наши белых уже от Камы. Так и осталось для всех неясным, был ли на Каме тогда эсминец.

И вдруг. Было это уже на Иртыше, на Ишиме. Снова к красным пробрался лазутчик белых. Покрутился, потёрся среди бойцов. Слышит, кто-то сказал: «Эсминец».