Сергей Алексеев - Красные и белые: Рассказы

Снова не взят Уральск.

Месяц проходит. Второй на исходе. Третий считает днями. Не осилят Уральск колчаковцы. Над Уральском Красное знамя реет.

— В чём же причина? — гадает генерал-атаман Толстов. — Помощь Уральску приходит тайная? Новость какая-то в вооружении?

Послал он в Уральск лазутчика.

Пробрался лазутчик, идёт по Уральску. Видит, жизнь в Уральске нормальная. Открыты лавки. Работают учреждения. Даже афиши висят у театра. Музыка в садах играет.

«Ишь ты, играет музыка. Значит, силу злодеи чувствуют, — рассуждает лазутчик. — Ясно, помощь в город приходит тайная. Ясно, новость какая-то в вооружении».

Ходит лазутчик по городу. В месте одном прислушался. В месте другом прислушался. Задержался у места третьего.

Слышит слова повсюду:

— Пополняемся.

— Вооружаемся.

— Революционный дух.

Вернулся лазутчик назад к Толстову:

— Так и есть, ваше высокоблагородие, приходит к Уральску помощь. Пополняются там, вооружаются.

— Ну, ну. Так чем вооружаются?

Сбавил лазутчик голос:

— Грозным оружием, ваше высокоблагородие.

— Так каким же грозным?

— «Революционный дух» называется, ваше высокоблагородие.

Безотказным оказалось оружие. Два с половиной месяца штурмовали белые Уральск. Так и не взяли город.

А потом подошли к Уральску красные полки. Бежал генерал Толстов.

Красная Армия с боями двигалась на Екатеринбург (теперь это город Свердловск). Одной из первых шла 21-я дивизия. Начальник дивизии был Григорий Иванович Овчинников.

Проверял как-то Овчинников свои подразделения. Приехал в штаб 1-й бригады.

— Стой! Кто идёт? — окликнул часовой.

Остановился Овчинников. Смотрит на часового. Что за диво! Стоит перед ним часовой в цилиндре, во фраке. Правда, солдатские сапоги на ногах, винтовка в руках.

Признал часовой Овчинникова.

— Проходите, товарищ начдив.

Оглянулся Овчинников на часового, прошёл в штабную избу.

— Что за цирк, за представление?! — спрашивает у командира бригады.

Не понимает тот, в чём дело.

— Там у штаба, на улице, — поясняет Овчинников.

Вышел командир бригады на улицу. Вернулся, разводит руками:

— Какой цирк?

— Как какой?!

Поднялся Овчинников, вышел сам на улицу. Смотрит на часового. Стоит часовой по всем правилам, по всей форме. Фуражка на голове. На плечах красноармейская гимнастёрка. Красная звёздочка на фуражке.

— Что за чудо?! — поразился Овчинников.

Рассказал он про цилиндр, про фрак.

— Ах вот в чём дело! — рассмеялся командир бригады.

Оказывается, при бригаде был создан походный театр. Несмотря на войну, на бои, тянулись красноармейцы к театру, к пению, к музыке. При многих частях Красной Армии создавались тогда театры. Ставились в них пьесы Островского, пьесы на революционные темы и даже играли «Гамлета». Роли в них исполняли и настоящие артисты, а чаще всего свои же — бойцы из взводов и рот.

Один из таких актеров-бойцов и подменил на посту у штаба ненадолго своего товарища. В этот момент и нагрянул Овчинников.

Узнал про театр Овчинников. Решил остаться в бригаде до вечера. Посмотреть, как бойцы играют.

Доволен начдив спектаклем. Однако после спектакля говорит командиру:

— Артисты неплохие… А воевать-то они умеют?

Доказали артисты-бойцы и это.

Пути к Екатеринбургу преграждают ручьи и реки. Мосты через них переброшены. Отступая, белые мосты минировали. Если взорвут мост через реку Сылву, задержит это продвижение красных.

Вызвался отряд смельчаков. Да как раз артисты. Переоделись они в белогвардейскую форму. Один — в форму полковника. Переправились на лодке через Сылву. Явились к белым минёрам.

— Как стоите! Почему рубахи расстёгнуты?! — набросился «полковник» на солдат.

Пока те тянулись перед «полковником», пока застёгивали воротники на рубахах, ремни на животах подтягивали, разминировали наши бойцы мост через реку Сылву. Узнал начдив. Усмехнулся:

— Артисты!

На Урале много заводов. В Екатеринбурге, в Челябинске, в Златоусте, в Нижнем Тагиле. Ещё со времён царя Петра Первого здесь пошли заводы.

Отходят белые с Урала, теряют заводы. Жалко им заводов, станков. Всё, что можно, пытаются белые увезти. Набивают колчаковцы добром вагоны. Тянут всё, что тянется. Грузят всё, что грузится.

Идёт отправка грузов и на Карабашском заводе. Руководит здесь работами штабс-капитан Метёлкин. Ходит как ворон. Смотрит как ястреб. На горбатом носу пенсне.

Старается штабс-капитан. Ходит с огромной книгой. Делает в книге записи. Строгий всему учёт.

Вот грузят станки. Забивают в огромные ящики.

Открывает Метёлкин книгу. Пишет: «Станки». Затем то же слово «станки» на ящиках краской пишет.

— Живее, живее! — кричит рабочим.

Дальше двинулся штабс-капитан Метёлкин. Инструмент собирают рабочие. Грузят и это в ящики.

Открывает Метёлкин книгу. «Инструмент» — появляется запись в книге. То же слово на ящиках краской пишет.

— Живее, живее! — кричит рабочим.

Дальше спешит Метёлкин. Здесь упаковывают ценные приборы.

— Живее, живее! — торопит Метёлкин. Снова за кистью тянется.

Обошёл весь завод Метёлкин. Всё перечислил в книге. На каждом ящике собственноручно надписи сделал.

Загудел паровоз. Побежали вагоны. Покатило добро с Урала.

Развалился в купе Метёлкин. Ладонью провёл по щекам, по лбу.

— Эка же устал… Однако всё увожу до крошки.

Бегут вагоны. Стучат вагоны:

«В-с-ё у-в-о-ж-у д-о к-р-о-ш-к-и! В-с-ё у-в-о-ж-у д-о к-р-о-ш-к-и!»

Привёз Метёлкин грузы по назначению. Выгружают добро. За ящиком выносят ящик.

Поясняет штабс-капитан начальству:

— Всё станки.

Верно, на ящиках надпись: «Станки».

— Вот приборы.

Верно, «Приборы» стоит на ящиках.

Сдал штабс-капитан Метёлкин груз. Вздохнул наконец свободно.

А утром:

— Что привёз?!

— Инструмент, станки, приборы, — чеканит штабс-капитан Метёлкин.

— Балбес! — гремит начальство.

Метнулся Метёлкин к ящикам.

Обхитрили его рабочие. Не отдали богатство народное. Камнями набиты ящики. Не песок, не битый кирпич, не глина. Камни лежат уральские.

Камни уральские. Всё же не так обидно. Вроде бы сувенир.

Отгремели бои за Челябинск. Снова Урал советский. Снова Урал свободен.

Владимир Ильич Ленин с большим вниманием следил за событиями на Восточном фронте.

Ещё в мае 1919 года, когда наступление Красной Армии только начиналось, Ленин прислал телефонограмму Реввоенсовету Восточного фронта. Владимир Ильич писал: «Если мы до зимы не завоюем Урал, то я считаю гибель революции неизбежной».