Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Не знаю, – ответила Вайолет.

– Не знаешь? – повторила Едгин недоверчивым тоном. – Мы принесли вам ужин, а Ишмаэль бросил вас здесь умирать с голоду, и вы не знаете, на чьей вы стороне?!

– Мы поверили вам, когда вы назвали Графа Олафа ужасным человеком, – сказала Финн. – Почему же вы не верите нам, Бодлеры?

– Вынуждать Ишмаэля покинуть остров выглядит как-то слишком, – ответил Клаус.

– Сажать человека в клетку тоже несколько слишком, – возразила Едгин, – но что-то я не слышала, чтобы вы тогда протестовали.

– Quid pro quo? [49]  Искаженное qui pro quo (лат.) – букв. : «одно вместо другого». – спросила Солнышко.

– Если мы вам поможем, – перевела Вайолет, – вы поможете Кит?

– У нашей приятельницы повреждены ноги, – пояснил Клаус. – Она больна и беременна.

– И отчаялась, – слабым голосом добавила Кит с верхушки плота.

– Если вы нам поможете одержать победу над Ишмаэлем, то мы доставим ее в безопасное место, – пообещала Финн.

– А если нет? – задала вопрос Солнышко.

– Мы не хотим принуждать вас, Бодлеры, – проговорила Едгин в точности как рекомендатель, которого ей хотелось победить, – но День принятия решения близок, и прибрежную отмель затопит прилив. Вы должны сделать выбор.

Бодлеры на это ничего не ответили, и какое-то время стояла тишина, нарушаемая лишь храпом Графа Олафа. У Вайолет, Клауса и Солнышка, после того как они стали свидетелями всех несчастий, последовавших за расколом в Г. П. В., не было абсолютно никакого желания участвовать в здешнем расколе. Но они не видели способа избежать этого. Финн сказала, что они должны сделать выбор, однако выбирать между одинокой жизнью на прибрежной отмели, подвергая себя и раненую приятельницу опасностям, и участием в задуманном островитянами мятеже казалось им не ахти какой альтернативой. Они задумались над тем, многие ли испытывали те же сомнения, что и они, во время бесчисленных расколов, годами разделявших мир.

– Мы поможем вам, – наконец решилась Вайолет. – Что мы должны делать?

– Мы хотим, чтобы вы пробрались в чащобу, – ответила Финн. – Ты упоминала о своих технических способностях, Вайолет, а ты, Клаус, судя по всему, очень начитан. Все наши запрещенные штормовые находки сейчас нам очень пригодятся.

– Даже малышке удастся что-нибудь найти для стряпни, – добавила Едгин.

– А что вы имеете в виду? – спросил Клаус. – Что мы должны делать со всеми этими вещами?

– Разумеется, нас интересует оружие, – ответила Едгин из темноты.

– Мы надеемся удалить Ишмаэля с острова мирным путем, – быстро вставила Финн, – но Едгин считает, что на всякий случай оружие иметь надо. Ишмаэль заметит, если кто-то из нас отправится на другую сторону острова, но вам троим удастся перебраться через холм, найти или сделать какое-нибудь оружие прямо там, в чащобе, и принести нам сюда до завтрака, чтобы мы успели начать мятеж.

– Исключено! – крикнула слабым голосом Кит сверху. – Я и слышать не хочу, Бодлеры, чтобы ваши таланты использовали со злодейским умыслом. Я уверена, что островитяне могут разрешить свои проблемы, не прибегая к насилию.

– А вы решили ваши проблемы, не прибегая к насилию? – парировала Едгин. – Именно так вы изволили пережить великую схватку, о которой упоминали? И кончили тем, что после кораблекрушения оказались на плоту из книг?

– Сейчас не обо мне речь, – возразила Кит. – Я беспокоюсь о Бодлерах.

– А мы беспокоимся о вас, Кит, – сказала Вайолет. – Нам нужно иметь как можно больше союзников, если мы хотим вернуться в большой мир и добиться торжества справедливости.

– Вам надо находиться в каком-то безопасном месте, чтобы залечить ноги, – добавил Клаус.

– И беби, – добавила Солнышко.

– Все это не причины, чтобы вставать на путь предательства, – проговорила Кит, хотя уже как-то неуверенно. Голос у нее был слабый, тихий; дети услышали, как зашуршали книги, когда она пошевелилась, пытаясь устроить поудобнее раненые ноги.

– Пожалуйста, помогите нам, – убеждала Финн, – а мы поможем вашей подруге.

– Должно же найтись такое оружие, которое припугнет Ишмаэля и его приверженцев, – сказала Едгин, и сейчас ее голос звучал уже не как у Ишмаэля. Почти те же самые слова дети слышали из уст заточенного Графа Олафа, и они содрогнулись при мысли об оружии, которое он прятал в птичьей клетке.

Вайолет поставила на землю пустую суповую миску и взяла на руки младшую сестру, а Клаус взял фонарик у старой женщины.

– Мы вернемся как можно быстрее, Кит, – пообещала старшая Бодлер. – Пожелай нам удачи.

Плот покачнулся, Кит издала долгий печальный вздох.

– Желаю успеха, – выговорила она наконец. – Хотелось бы мне, чтобы все шло по-иному, Бодлеры.

– Нам тоже, – отозвался Клаус, и трое детей направились при свете узкого лучика в сторону колонии, которая бросила их на отмели.

Дети брели по прибрежной отмели, шаги их сопровождались тихими всплесками, и все время они слышали шелест Невероятно смертоносной гадюки, преданно следовавшей за ними. Луны не было и в помине, звезды скрыты облаками, оставшимися от последнего шторма, а возможно – предвещавшими новый, так что казалось, будто за пределами света от запретного фонарика остального мира не существует. С каждым неуверенным хлюпающим шагом на детей все сильнее наваливалась тяжесть, точно мысли их были камнями, которые они несли в чащобу, где их ждали запрещенные предметы. Бодлеры думали об островитянах и о мятежном расколе, который вскоре разделит колонию надвое. Они думали об Ишмаэле и пытались решить, заслуживает ли он, со своими секретами и обманами, быть изгнанным с острова. И они думали о медузообразном мицелии, прорастающем в шлеме, заключенном в олафовские объятия, и решали – обнаружат ли островитяне то оружие раньше, чем Бодлеры создадут другое. Дети брели в темноте точно так же, как до них делали многие другие люди, начиная от кочующих киммерийцев до отчаянных тройняшек Квегмайр, которые в эту минуту находились в обстановке столь же темной, но значительно более мокрой, чем Бодлеры. И по мере того как бодлеровские сироты приближались и приближались к острову, который их отверг, мысли все больше и больше угнетали их и им тоже хотелось, чтобы все шло по-иному.

Выражение «пребывать во мраке» может, как вы наверняка знаете, относиться не только к окружающей темноте, но также и к тайнам, относительно которых вы пребываете в неизвестности. Ежедневно солнце садится и темнота окутывает эти тайны, поэтому каждый человек так или иначе оказывается во мраке. Если вы, например, загораете в парке, но не знаете, что запертая шкатулка находится на глубине в пятьдесят футов ниже одеяла, на котором вы лежите, то, значит, вы пребываете во мраке неизвестности, хотя на самом деле вы не в темноте, а на ярком солнце. А вот если вы совершаете ночной поход и знаете, что за вами по пятам гонятся несколько балерин, вы не пребываете во мраке, хотя вокруг вас темно. Разумеется, вполне возможно пребывать во мраке неизвестности в темноте, а также не пребывать во мраке в темноте, но в мире столько тайн, что так или иначе пребываешь во мраке, находитесь ли вы во мраке в темноте или во мраке не в темноте, хотя солнце может зайти так быстро, что можно оказаться во мраке относительно того, находитесь ли вы во мраке в темноте, но, оглядевшись, вы обнаруживаете себя уже не во мраке относительно пребывания во мраке в темноте, и не только из-за темноты, но также из-за балерин в темноте, которые не пребывают во мраке относительно темноты, а также насчет запертой шкатулки, а вот вы можете оказаться во мраке неизвестности относительно того, что находитесь в темноте, но на самом деле заблуждаетесь относительно темноты и в результате можете свалиться в яму, которую выкопали балерины, к тому же оказаться в темноте, в тесноте и в пустоте.