Валерий Воскобойников - В городе на Каме

О себе хочу добавить, что я тоже вырос в Ленинграде и тоже жил на Невском. Если учесть, что и фамилии у нас одинаковые. то интересное получается совпадение. Мы могли даже встречаться, хотя ты, конечно, намного меня младше. Напиши, в каком конце Невского ты жил, ведь Невский большой — четыре с половиной километра. У меня в Ленинграде были мать с отцом и братишка, а теперь все погибли, нет никого — один я из семьи.

Напиши, какая семья была у тебя, может, были старшие братья или сёстры и я их знал.

Думаю, ты уже на заводе не новичок и стал опытным человеком.

С комсомольским приветом, гвардии лейтенант Ефремов Дмитрий».

Когда Гриша дочитал письмо, он сел на пустой ящик и долго сидел молча.

Директора завода Солдатова Гриша видел часто. Он проходил по цеху суровый, молчаливый, его всегда окружали начальники цехов, главный инженер, главный конструктор. Он был похож на маршала, обходящего свои войска.

В этот день он пришёл к ним в цех и долго сидел у начальника Михаила Ивановича. А когда ушёл, комсорг приказал комсомольцам остановить станки и собраться на десять минут.

— Армии необходимы моторы нашего завода на пять дней раньше срока, — сказал Михаил Иванович. — Я знаю, вы все сильно устаёте. Но если мы сумеем на пять дней раньше сделать наши моторы, то самолёты полетят на пять дней раньше в бой, раньше начнётся новое наступление, раньше придёт победа. Я сказал директору, что мы справимся. Кто считает, что я сказал верно, поднимите руки!

Руки подняли все.

А вечером Гриша написал письмо лётчику Дмитрию Ефремову.

«Здравствуйте, дорогой товарищ гвардии лейтенант Дмитрий Ефремов.

Сегодня мы решили сделать самолёты в такой срок, как вам требуется.

Я уже работаю на двух станках и выполняю по две нормы.

Ещё о себе хочу добавить, что я жил на Невском около кинотеатра «Колизей». У меня был старший брат и мама с папой. А старшей сестры — не было. Брата звали, как и вас, — Дмитрием. Он был студентом-математиком, потом ушёл добровольцем на фронт, а потом мы поехали в поезде, я потерялся, а поезд разбомбили с воздуха, и адреса брата я не знаю.

Если мы встречались на Невском, то я вас мог запомнить, потому что младшие всегда запоминают старших, а старшие замечают младших редко. Если у вас есть фотография, то пришлите её, пожалуйста, мне. У меня родных никого нет, только брат, и то неизвестно где. Я буду каждый день смотреть на вашу фотографию, и вы мне станете вместо брата.

С комсомольским приветом всем вашим боевым друзьям, Ефремов Гриша».

Через неделю заболел бригадир Антонов.

С температурой он пришёл на завод, отработал полсмены, но работа не шла.

— Руки дрожат, Гриша. Не та точность. — Он сел на ящик и вдруг заплакал. И лицо у него оказалось не взрослым. — Весь цех теперь подведу, что делать-то!

— Плохи дела, ребятки, — подошёл мастер. — И в других бригадах народ болеет. Погода сырая, холодная, а подходящей обуви нет.

Грише страшно было даже подумать, что он, выполнив задание на двух станках, возьмётся ещё и за работу Антонова.

— Что делать будем, комсомольская фронтовая бригада? — грустно спросил мастер.

— Гриша, ты сможешь? — тихо проговорил Николай. — Пополам со мной?

Гриша молча кивнул.

…Директор завода доложил в. Москву: план выполнен досрочно!

Он решил лучших рабочих поздравить у себя в кабинете. Перед приёмом долго советовался с начальниками цехов — какие премии лучше выдать.

— Думаю, надо их наградить вареньем, — сказал Михаил Иванович. — Ребята детдомовские, варенья давно не видели, опять же и витамины им нужны. А ещё дать что-нибудь необходимое, лучше валенки или ботинки.

Директор так и поступил. Собрал лучших рабочих за своим столом в кабинете, поставил перед каждым банку варенья, а потом в заводской кладовой им выдали обувь.

Заводской фотограф снял всех на память и через два дня каждому вручил фотографию.

Гриша свою фотографию положил в тумбочку рядом с маминой пуговицей, газетой и письмами лётчика Ефремова.

Пришли весенние месяцы. Каждый день диктор Юрий Левитан торжественным голосом объявлял о новых победах на фронте. Самолёты постоянно атаковали врага.

— На наших моторах летают! — гордо говорил Николай.

Все уже знали — победа близка.

И вот она наступила — Победа! 9 мая 1945 года!

На заводском дворе устроили митинг, с трибуны говорил директор, играл духовой оркестр, все кричали «ура».

…А письма от лётчика не было уже несколько месяцев.

— Некогда ему письма расписывать, — говорил Николай. — Не до писем. А теперь он домой начнёт собираться. Он лётчик, боевой офицер, что ему с нами переписываться?

Гриша не спорил, но каждый раз, когда приносили в цех почту, он ждал, затаясь, вдруг выкрикнут и его имя.

«Только бы живой остался! — думал Гриша. — А будет живой, ответит обязательно».

Через месяц после Победы все снова собрались на заводском дворе.

Грело солнышко, кругом была зелень, цветы.

На торжественном митинге директор Солдатов награждал лучших рабочих новой медалью: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»

Первым медаль получил пожилой мастер, потом бригадир Антонов, потом Николай, вслед за ним директор вызвал Гришу.

— Поздравляю тебя, Григорий Ефремов, — сказал директор, прикалывая медаль к Гришиной одежде. — Спасибо тебе от всей нашей страны за твою трудовую доблесть.

Утром Гриша и Николай шли на работу рядом, и в их медалях отражались яркие солнечные лучи. А во дворе они встретились с директором — у него на груди тоже поблёскивала на солнце новая медаль.

В обед принесли почту, и Гриша прислушался, как всегда, таясь от самого себя. Неожиданно выкрикнули и его фамилию.

И это было письмо от лётчика!

Не простой треугольник, а настоящий конверт.

Как и раньше, Гриша отошёл с письмом в сторонку, осторожно вскрыл конверт, и сразу бросились ему в глаза первые слова:

«Братишка, дорогой мой!»

Гриша прочитал их и закрыл глаза. Лишь через несколько минут он смог читать дальше.

«Как здорово, что ты нашёлся! Я так рад этому, что сказать невозможно, и сразу пишу.

Я три месяца провалялся в госпиталях, фашисту удалось ранить меня. Только вернулся в часть — мне сразу дают твоё письмо. Времени у меня нет — через пять минут перелетаем на новое место. Поэтому я вкладываю фотографию, а напишу, что успею.

Вот уже и восстанавливается наша семья. А раз ты жив, то, может быть (я в это верю), живы и наши отец с матерью…