Михаил Слонимский - Подвиг Андрея Коробицына

Из лесу на той стороне вышла молодая женщина в полушубке и высоких сапогах.

Из лесу на той стороне вышла молодая женщина .

Голова ее повязана коричневым шерстяным платком. С вязанкой хвороста в руках она выдвинулась из-за деревьев, глядя на шагающего по дозорной тропе нашего часового. Этот часовой был Коробицын. Каких-нибудь тридцать шагов отделяли ее от него. Глаза ее горели весельем и любопытством.

Коробицын, заметив ее, не обернулся к ней. Тем же ровным шагом дошел он до ближайших кустов, исчез за ними и тотчас же присел, затаился. Отсюда он следил за каждым движением неизвестной женщины. Вот она, веселая и оживленная, приблизилась к самому берегу, осторожно ступая по рыхлому, мокрому снегу, всматриваясь и вглядываясь в том направлении, где скрылся часовой. И казалось — она греет землю и сердца, круглая, синеглазая, розовощекая. Постояв так у берега, она повернула и вновь удалилась в лес.

Здесь она бросила ненужную вязанку и быстро двинулась вглубь от границы.

Громадный плечистый человек в ушастой меховой шапке и тулупе поджидал ее, сидя на широком березовом пне и покуривая папиросу. Он спросил кратко:

— Видели?

— Видела.

И она прибавила насмешливо:

— Хорошенький, молодой…

Голос у нее был грудной, певучий.

— Заманите его. — сказал человек в ушастой шапке, — и будет вам награда.

Женщина засмеялась, и ямочки на щеках сделали ее еще красивей и моложе.

— А вы правду говорите, что этот деревенский?

— Так точно. Новички пришли. По всей повадке видно, что деревенский.

Женщина помолчала, потом улыбка вновь осветила ее лицо. Без слов понятно было, что она согласна.

Коробицын вновь вышел на дозорную тропу и тут явственно услышал — уже не с той стороны, а с нашей — хруст, словно кто-то наступил на сучок.

— Стой! — тихо, почти шепотом окликнул он. — Кто идет?

Из-за деревьев показался начальник заставы, тонколицый, остроносый, чуть сутулый, в длинной кавалерийской шинели.

— Товарищ начальник заставы, на участке ничего не замечено. На сопредельной стороне ходила к берегу девица, несла хворосту охапку. Часовой Коробицын.

— Товарищ начальник заставы, на участке ничего не замечено .

Рапортовал он так тихо, чтобы на том берегу никак невозможно было услышать. Он стоял перед начальником смирно — чернобровый парень, с прямым носом, с длинным, но не узким лицом. Щеки у него такие гладкие, словно он и не брился никогда.

Начальник заставы зашагал дальше проверять посты и секреты, то исчезая за деревьями и кустами, то вновь выходя на дозорную тропу. Он уже пять лет, с двадцать второго года, служил на этом участке, и каждый кустик, каждая кочка были знакомы ему.

В эти дни он особенно тщательно проверял участок — у недавно прибывших новичков последнего призыва еще нет достаточного опыта.

Начальник заставы стремился в действиях своих к той точности и четкости, без которых невозможна пограничная работа. Малейшая ошибка в таких делах, как расстановка постов, рассылка обходов, своевременная смена часовых, может повлечь за собой самые скверные последствия — нарушитель воспользуется тотчас же. А участок этот был активный, и всего лишь несколько десятков километров отделяло этот отрезок границы от Ленинграда.

Начальник заставы был из сестрорецких рабочих. Он по себе узнал, что всякого человека можно научить и воспитать. Он говорил некогда:

— Не генерал я — книги читать.

А теперь без книги жить не может.

Коробицын, неразговорчивый, всегда внимательный на занятиях, спрашивающий обо всем, что было непонятно в книге или в газете, нравился ему.

Коробицын вернулся с поста к трем часам дня. Одежда не вымокла, и в сушилку отдавать было нечего. Коробицын почистился, помылся, фыркая и полоскаясь с большим удовольствием (он мылся всегда шумно и звонко), отошел, отираясь полотенцем, от умывальника, надел гимнастерку, стянул ее туго поясом, обравнял и отправился в столовую.

Повар, человек худощавый и хмурый, с длинными, ниже подбородка спускающимися усами, выдал ему обед. Обед был хорош — борщ, мясо. Хлеб — вкусный, ржаной. Чаю Коробицын выпил два стакана.

Вошел веселый боец, по фамилии Серый, — он тоже вернулся только что с наряда.

— Дым-то у тебя на кухне, — сказал он повару. — Противогаз надень.

Физической подготовки повар остерегался и, раскачиваясь на брусьях, обижался и страдал. По остальным видам подготовки шел хорошо, а химической обороной увлекался почему-то особенно. Он так изучил это дело, что даже иной раз обучал новичков, показывая, например, как надо надевать противогаз.

— Не надо торопиться, надо делать быстро, — объяснял он своим хриплым, но громким голосом. — Каждый боиц надеваит спокойно шлём под бороду, натягиваит — а фуражку не сбрасываит, а заципляит пальцами…

И если новичок все-таки сбрасывал фуражку и совал ее между колен, он показывал сам.

Набрались еще бойцы в столовую. Ели много и с аппетитом.

Ели много и с аппетитом .

Коробицын предвкушал сегодня большое удовольствие. Вчера он изготовил хорошую скворечню из найденной во дворе старой ступицы и готовился прикреплять ее сегодня на самую верхушку самого высокого дерева в саду. И после обеда он приступил к делу.

Дом заставы помещался на горушке, в запущенном небольшом саду, который похож был просто на огороженный забором кусок леса. Дом был двухэтажный, некрашеный. Коробицын выбрал сосну у самой ограды, она ему с первых дней нравилась, — высокоствольная, стройная, с ветвями, забранными высоко от земли, — и полез на нее. Он сильными, умелыми бросками, вытягиваясь на коленях, быстро взобрался до первых нижних ветвей, пошел все выше и выше, и снег таял на его гимнастерке и штанах.

Он быстро взобрался до первых нижних ветвей .

Теперь уж наверное придется посушить одежду. Ему самому хотелось петь, как скворец поет.

С поста он возвращался каждый раз несколько возбужденный. С каждым новым нарядом он убеждался, что спокойствие и уверенность вселяются в него. Уже нет прежних страхов, участок знаком весь, ухо и глаз не обманывают больше. Хорошо бы только, если б Зина тут была с ним, помощницей на границе. При начальнике заставы вся семья здесь, даже сынок. И жена ходит не барыней, а как простая, — сама, наверное, тоже деревенская. И каждому бойцу поможет, за одеждой следит, моет, чистит заставу, кухню проверяет. Такой женой ему будет и Зина, когда он сдаст на командира. И, посвистывая, он прикреплял скворечню к самой верхушке сосны. Взглядывая вниз, он видел ставший совсем маленьким садик, фигурки товарищей в нем и деревянную крышу дома.