Вера Бадальска - Ендрек и другие [Повесть]

А мы стояли на руинах нашего замка как победители. Только Вальдека не было с нами. Он ушел. Возможно, он обиделся. А может, ему было стыдно? Так или иначе, но мы его не жалели.

Завтра мы построим новый замок. И уж без владельца, конечно.

Нам и без него хорошо.

а, мы не знали, какой у нас симпатичный сосед.

Мы с ним вообще не были знакомы. Иногда мы встречались на лестнице, улыбались друг другу — и все. А познакомились по-настоящему в субботу вечером. Наше знакомство началось с дикого скандала из-за лошади. Именно в субботу, когда я уже сделал домашнее задание и хотел посмотреть по телевизору «Спокойной ночи, малыши», потому что в этот день как раз показывали мультфильм о добром разбойнике Румцайсе [1] Румцайс — разбойник, похожий на Робин Гуда, герой сказочных историй, придуманных чешским писателем Вацлавом Чтвртеком. По мотивам книги снят детский телевизионный сериал. , ко мне подошла Магда. Она встала рядом и ангельским голоском завела:

— Ен-н-н-н-друсь, нарисуешь мне лошадь? А?

— Нет! — сказал я твердо.

Знаю я ее штучки. Сейчас она подлизывается: «Ендрусь!» А кто еще недавно кричал, что я не вымыл после себя ванну и она выглядит так, словно в ней мылся поросенок.

Правильно — я ванну забыл вымыть. Но уж с этим поросенком Магда перестаралась. Вот почему я еще добавил:

— Сама нарисуй, если тебе нужно!

— Да я не умею. А ты так красиво рисуешь лошадей. Моника сказала, что лучше всех в классе.

— Моника?

— Ага.

Что правда, то правда. Лошади — это моя специальность. Из всех вещей на свете я лучше всего умею рисовать лошадь и Микки-Мауса. Я только не знал, что и Моника это заметила… У меня сразу улучшилось настроение. Я простил Магде «поросенка» и начал ее спрашивать, какую лошадь она хочет и зачем она ей понадобилась… и даже сказал, что, возможно, если у меня будет время, то я ее нарисую.

Магда обрадовалась и сразу начала рассказывать, как лошадь должна выглядеть: в натуральную величину, с упряжью и колокольчиками. Она должна быть запряжена в сани, в которых поедут дети.

Эти санки с детьми нарисует Магда с Боженой. Потом, когда оба рисунка склеят — то есть мою лошадь и их санки, — получится катание на санях. И этот рисунок повесят на стене в спортзале, где будет проходить наш карнавал. Рисунок должен быть готов в понедельник, потому что после уроков они — то есть Магда, Вожена и Ханка Рожко — украшают зал.

«Ага, значит, эта лошадь не для Магды, а для всего класса, другими словами — общественная», — подумал я и согласился. Ведь я тоже хотел, чтобы карнавал удался!

Магда прямо подскочила от радости. Потом развернула два листа серой бумаги и один положила мне на стол.

— Этот лист я оставлю тебе. А второй — для нас… Только постарайся, Ендрусь!

Я посмотрел на лист. Он был небольшой.

— Лошадь в натуральную величину на нем не поместится. Я тебе об этом говорю сразу, чтобы потом у тебя не было ко мне претензий, — сказал я.

— Хорошо, Ендрусь! Нарисуй, какую хочешь! И так все равно будет красивая, — подлизывалась Магда.

Возможно, она боялась, что я передумаю. Но почему я должен передумать? Я уже в мыслях видел, как на стене висит мой рисунок, а ребята из нашего класса и, конечно, Моника тоже восхищаются лошадью и спрашивают: «А кто же такую красоту повесил в зале?» И все посмотрят на меня. А я только скромно улыбнусь.

— Ну, так я побежала! — крикнула из прихожей Магда и понеслась к Божене.

А я тут же начал рисовать.

Два часа я мучился над этим рисунком. Вкалывал, как вол, но зато лошадка получилась что надо! Я даже не жалел, что из-за этого мне пришлось пропустить Румцайса. Я дорисовал еще ей упряжь, а вожжи протянул до конца листа, чтобы ими можно было править, когда лошадь запрягут в сани.

Мне было интересно, что скажет Магда. Ее долго не было, но вот наконец и она. И сразу к лошадке!

Посмотрела на рисунок и сморщила нос. Ей что-то не понравилось, но она ничего не сказала, а начала разворачивать свой лист с санями. А когда развернула… вот тут-то и случился скандал!

Дело в том, что оба рисунка подходили друг к другу, как вол к карете. Сани Магды были большущие, набитые до отказа детьми в пестрых, разноцветных свитерах. На головах у ребят были огромные шапки с еще большими помпонами, а на шеях развевались шарфы километровой длины. Весь лист сверху донизу так был разрисован детьми, шарфами, помпончиками, что моя прекрасная маленькая каштанка рядом с этими санями выглядела, как такса на веревочке.

— Ты что здесь нарисовал? — закричала Магда. — Я тебе говорила, что лошадь должна быть как настоящая, а ты какую-то пони нарисовал! Посмотри, разве это лошадь?

И она подсунула мне под нос мой рисунок. Я вырвал его из ее рук и бросил на пол.

— Конечно, лошадь! И к тому же еще арабских кровей! Зорро на такой ездил, только на черной. Если ты ничего не понимаешь в лошадях, так уж лучше молчи. Ясно?

— Но это же какой-то карлик. Ну, посмотри, посмотри сам, как она выглядит рядом с санями!

— Это вы виноваты! Могли бы нарисовать нормальные санки, а не автобус на сто двадцать пять мест!

— Наши сани красивые…

— Да-а-а? А моя лошадь просто замечательная!

— Ты хотел сказать — пони…

— Хорошо. Пусть будет пони, но теперь я тебе в жизни больше ничего не нарисую, даже если ты меня на коленях просить будешь!

И слово за слово мы начали друг друга упрекать, вспомнили о том, какой я брат и какая она сестра…

— Что тут у вас происходит? — спросил папа, заглянув в полуоткрытую дверь. — Из-за чего вы спорите?

Нам пришлось ему рассказать все с самого начала. Магда всю вину свалила на меня, а я, естественно, на нее.

— Вы оба виноваты, — сказал папа. — Не договорились точно, какими должны быть ваши рисунки, поэтому и соединить их нельзя. А сейчас перестаньте ругаться, возьмите новую бумагу и нарисуйте или санки поменьше, или лошадь побольше — другого выхода у вас нет. И хватит кричать на весь дом, Эву испугаете.

— Тебе хорошо говорить: «Возьмите», — всхлипывала Магда. — А откуда взять? У меня не осталось ни одного листа! Где их купить, если все магазины закрыты?