Олег Орлов - Штурман с «Альбатроса»

В поисках ребятам уже помогали и горком комсомола и работники городской газеты.

Конечно, справка из городского архива давала скудные сведения, но кое-какие ниточки она протянула: во-первых, в Кизляр, во-вторых, в Норильск.

Правда, адреса были неточные, но в Кизляр ребята послали несколько официальных запросов, а в Красноярском крае у новороссийских пионеров были друзья-комсомольцы в школе поселка Талнах. А Талнах — не так уж далеко от Норильска…

«Здравствуйте, пионеры города Новороссийска!

По вашей просьбе сообщаю вам, что могу, о сыночке моем, Вите…

Хотя писать мне обо всем этом очень тяжело…..Витя был рослым мальчиком, волос был беленький, глаза голубые. День рождения отмечали 9 сентября. Витя учился в 1-й школе. С четвертого класса был в пионерах. Плавать он умел хорошо. Ходили с ребятами на косу, где был морской погранотряд. Выходной день он всегда проводил там…

Витя любил петь, читать. Особенно — военные книги и про путешествия.

Никогда с губ его не сходила песня про Чапаева. И сейчас у меня звенит в ушах один куплет… Помню:

…В сорок втором весной Витя ушел из дому на фронт. Был под Керчью у моряков на катере… Только месяца через три он вернулся домой. Был ранен. Ему оторвало осколком большой палец на левой ноге.

Когда осенью немец брал город, мы жили на площади Октября. В нашем доме были установлены пулеметные точки, в каждом окне и в дверях.

Когда начались уличные бои, я с детьми переползла в Ермацкий переулок. Были в подвале.

Но Витя вернулся в свою квартиру…

До свиданья, ребята. Будьте крепки и здоровы.

С приветом Новицкая Мария П .

Жду от вас письма…»

Так мать написала о сыне.

Когда, знакомясь с архивом штаба РВС, я прочитал письмо впервые, я понял, что это был за мальчик и что это вообще были за мальчишки — пионеры сороковых годов. Еще не увидев его фотографий, я словно увидел его — каким он был. Потому что ни в чьей памяти не может так жить сын, как в памяти матери.

Позднее, когда я говорил с Марией Петровной, — узнал я еще многое о Вите.

Витя ведь был сирота, детдомовский мальчишка. Иван Михайлович был ему отчим, усыновил, когда Вите шел второй год, в 1929-м, А Мария Петровна, сколько могла, заменила ему мать.

А мальчишка был отчаянный. Началась война в Испании — наладился бежать туда, помогать республиканцам. Был справедливым. Не терпел, чтобы обижали слабого.

Рассказала Мария Петровна, как в десанте погиб муж, Иван Михайлович, как ее угнали фашисты вместе с оставшимися двумя меньшими, Светой и Славой, в концлагерь.

Показывала мне Мария Петровна и письма следопытов. Письма — поздравления с праздниками. Письма — рассказы о том, что нового узнали они о подвиге Вити. Письма-приглашения: приехать в их город. Она и ездила к ним позднее, когда на площади, на месте гибели Вити, открывали памятный обелиск.

«Здравствуйте, Мария Петровна!

Недавно была статья в нашей газете. Ее Вам выслали — там рассказ о Вите.

Желаем Вам здоровья».

*

«Здравствуйте, Мария Петровна!

Художник Касабов нарисовал Витю таким, каким он себе его представляет в момент боя.

Эта картина сейчас в нашем городском краеведческом музее.

Желаем Вам всего хорошего».

*

«Дорогая Мария Петровна!

Мы часто выезжаем в пионерлагеря, рассказываем о юных героях.

К нам приезжают ребята из разных городов, и всем мы рассказываем о Вите.

Фотография Ваша у нас цела. Мы с ней ходим по домам и ищем тех, кто снят на фото.

Желаем Вам здоровья.

Следопыты дворца».

Во всяком поиске есть свои находки и неудачи, свои тупики, когда кажется, что ничего найти уже нельзя, что нет никаких концов и ничего уже больше узнать невозможно. И есть свои взлеты.

Долго не могли ребята разыскать фотографию Вити.

«Четырнадцатилетний белокурый подросток» (помните очерк военного корреспондента?), «рослый, волос беленький, глаза голубые» — по воспоминаниям Марии Петровны.

И вот однажды, после того как о Вите написала городская газета, к ребятам пришла женщина. Назвалась она Кравцовой Рогнедой Борисовной. Сказала, что училась с Витей Новицким в одном классе, в той самой школе № 1.

Бережно развернула она старую, пожелтевшую бумагу, а в бумаге — драгоценность: фотоснимок.

Весь 4-й «А», где учился Витя.

И сам он — в верхнем ряду, справа — третий. На обороте фотографии — дата:

1939, 16 сентября.

Вите шел одиннадцатый год. Его только что приняли в пионеры.

До начала войны — немногим больше полутора лет, до дня гибели — только три года…

…Вот он какой был. Открытое лицо, глаза расставлены широко.

Секунду назад, наверное, смеялся, но сейчас — полная серьезность: момент ответственный.

По всему видно — отличный был парень.

Рассказать что-нибудь новое о Вите Рогнеда Борисовна не могла, но назвала фамилию человека, который мог бы пролить хоть немного света на тот именно день, когда шел бой. Фамилия была — Свидерский… Где он сейчас — не знает…

Нужно было найти Свидерского. Ведь именно картины того, как происходил бой, пока никто точно нарисовать не мог.

В очерке корреспондента (помните?) было много неточностей. К примеру, называлась сестра. Хотя у Вити вообще сестра и была — Света, — но младше его, а никак не шестнадцати лет. И в башне ее не было. Света была с Марией Петровной в подвале дома по Ермацкому переулку.

Матросов-комсомольцев называлось двое и приводились фамилии. Но по другим данным их было четверо, а по третьим — шестеро. Позднее выяснилось, что матросы были с эсминца «Бдительный». Эсминец погиб в июле 1942 года, уцелевшие моряки экипажа ушли в морскую пехоту. В списках «Бдительного» ни Гришина, ни Цыбенко не значилось.

Сейчас перед ребятами стояла задача: точно восстановить всю картину боя на Октябрьской площади.

Как раз в те дни пришло письмо от друзей-комсомольцев из поселка Талнах:

«Дорогие ребята!

Выполнили Ваше поручение и съездили в Норильск к другу Вити Новицкого — Михаилу Станиславовичу Вишневскому. Вот что он рассказал нам (в сорок втором ему было тринадцать лет):

«Тот день (8 сентября) начался сильным обстрелом. Все жители ушли в подвал. Фашисты атаковали Октябрьскую площадь. Из башни им отвечали густым пулеметным огнем. Михаил Станиславович с матерью в это время тоже был в подвале.

Когда стрельба стихла и они вышли, то увидели, что горит их дом.

Михаил Станиславович пошел в башню. Он пробыл там часа два, вместе с Витей помогая красноармейцам забивать патроны в пулеметные ленты. Потом его позвала мать. Он пообещал прийти вечером, но вскоре начался бой, и мать не отпустила сына. Они просидели в подвале всю ночь и, как шел бой, не знали. А утром все стихло, но Вити уже не было в живых…