Эдуард Успенский - Вниз по волшебной реке. Меховой интернат

Дир встретил Люсю на пороге школы. Он вручил ей Главный Бумажный Получальник.

— Учительница Люся, зайдите ко мне после занятий. Я дам вам хендрики. В прошлый раз мы забыли в суматохе.

На его шляпе с украшениями были явные изменения. Там появились ягоды. То ли шляпная клумба постепенно давала урожай. То ли Меховой Механик украшал ее в соответствии с сезоном.

Так или иначе, Люся была рада ему, его шляпе и всем, всем, всем ученикам. Как ей хотелось, чтобы ее школьные друзья, ее бестолковый раздрызганный класс побывал здесь. Поучился бы у этих зверюшек дружелюбию и старательности.

«Обязательно приглашу сюда Киру Тарасову, — решила Люся. — Пусть свой «правдизм» преподает. Из ее правдизма такой сочинизм получится — лучше не надо».

— Хорошо, дир, я зайду. — Она обернулась к ученикам: — Прошу всех в класс.

Раздался рев начинальника.

Интернатники бросились в класс. И даже застряли в дверях. Некоторое время они колыхались такой живой шторой, а потом провалились внутрь.

И ни стука не было, ни грохота. Если бы Люсин класс так вот вывалился из дверей, одних ботинок бы разлетелось штук двадцать. А шум был бы такой, как будто экскаватор буксует.

Ученики стояли на своих партах на передних лапах, стараясь повернуть голову в сторону Люси.

— Блюм! — сказала Люся.

Они блюмкнулись и засветились от радости. Люся осмотрела класс:

— А где Мохнурка Великолепный?

— Я здесь! — послышался голос сверху. Из ПлюмбумЧокиной дыры высунулась усатая мордочка.

— Почему ты там?

— Меня сюда Мехмех посадил. Он сказал, что от меня внизу слишком много шума.

Чем-то Мохнурка напоминал страдательного Киселева. Тот тоже вечно шумел во всех местах, и его всегда куда-то запихивали. В угол, в пустой класс, во двор подметать.

— К доске пойдет Цоки-Цоки, — сказала Люся. — Она еще ни разу не отвечала.

Цоки-Цоки вышла, глядя в пол, и тихо сказала:

— А у нас вчера комиссия была!

— Комиссия? — удивилась Люся.

— Да! Да! Да! Комиссия! — закричали интернатники. — Большая.

— Они на машине приехали. Две строгих тети и один добрый дядя.

— И что они делали? — спросила Люся.

— Можно я скажу? Можно я скажу? — закричал сверху Мохнурка. Он настолько высунулся, что висел уже только на задних лапах.

— Нет, нет! Пусть скажет Фьюалка.

Ласка поднялась из-за стола и, как всегда, коротко и толково ответила:

— Они все осмотрели. А потом ушли к Мехмеху. И там разговаривали с ним и с дядей Костей. Мы не знаем, о чем они разговаривали.

— А я знаю! — кричал Мохнурка. — Я под домик подкопался и все слышал.

— Подслушивать нельзя! — строго сказала Люся. — Это плохо и неудобно.

— Очень плохо, очень неудобно! — согласился Мохнурка. — Потому что там земля мокрая. Но все-таки можно,

— И о чем они говорили?

— Они спрашивали: кто открыл здесь звероферму? Этот интернат от цирка или от кино? Почему звери разговаривают? Может быть, это научная военная лаборатория? И все время говорили: «Дайте нам выписку из решения». И добавляли: «Надо устроить большую проверку».

— Это все очень интересно, — сказала Люся голосом любимого завуча Эмилий Игнатьевны. — И все же мы продолжим урок. Уважаемая Цоки-Цоки, напишите такое предложение: «Маленькие звери не хотят большой проверки».

Цоки-Цоки стала писать. Она прижимала уши, высовывала язык. Всячески старалась. Вот что у нее вышло:

Маленькие звери НЕ ХОТЯТ (ХОТЯТ)

БОЛЬШОЙ ПРОВЕРКИ.

Люся спросила:

— Почему слова «маленькие звери» написаны маленькими буквами?

— Они же маленькие.

— А почему «не хотят (хотят)»?

— Потому что все-таки немножко хотят. Интересно — что такое большая проверка?

— Хорошо. А теперь напиши такое предложение: «Котик, кот и котище построили домик, дом и домище».

Цоки нацарапала на доске слова «котик», «кот» и «КОТИЩе» разных размеров. Такие, как «домик», «дом» и «ДОМИЩе». По нарастающей.

— Так я и думала, — сказала Люся. — Дети… то есть звери… то есть дорогие интернатники, запомните одно грамматическое правило: «В русском языке все слова пишутся в одном размере».

Это правило она придумала на ходу.

Вошел дир и внес блюдо с кочерыжками. Интернатники помчались хватать их. Сверху ссыпался Мохнурка в черных очках и захрумкал капустой.

А Плюмбум-Чоки не вылезал.

— Почему Плюмбум-Чоки не берет кочерыжку? — спросила Люся. — Он что, заболел?

— Нет, — ответил дир. — Он ест только эвкалиптовые листья. И ничего другого.

— У нас в аптеках они бывают.

— Купите, пожалуйста, для нас, — попросил Меховой Механик. — Чтобы у нас был запас.

Бурундуковый Боря потянул Люсю за руку:

— Девочка Люся, девочка Люся, давайте устраивать игры на свежем кислороде.

— Давайте, — согласилась Люся. — Мы устроим большие спортивные соревнования.

Она вытолкала интернатников на участок:

— Внимание! Внимание! Прошу всех построиться. Сейчас у нас будет небольшая осенняя олимпиада. Мы узнаем, кто самый ловкий.

Люся приказала интернатникай строиться по росту. Это было очень сложно для них. Потому что они никак не понимали — кому стоять впереди, кому сзади.

— Ну и что, что ты выше! Зато я старше.

— А у меня в большой разлинованной Хвалюндии ни одной плохой получалки нет.

— При чем тут твои получалки? Главное — рост!

— А я вон какой большой стал. Смотри.

— Ты на кирпич залез. Это не считается.

Впервые Люся поняла, что они могут разговаривать и на каком-то другом языке. Потому что у них иногда проскакивали отдельные трескучие слова и даже целые скрипучие предложения. В азарте, раньше такого не было.

— Я тебя сейчас как тресну палкой! Вот ты и узнаешь, кто выше, — говорил Иглосски Боброву.

— Девочка Люся! Девочка Люся! — кричал Мохнурка. — А уши считаются? Цоки-Цоки вон какая маленькая, а уши у нее до неба!

Наконец Люся выполнила эту сложную работу. Впереди стояли рослые интернатники и интернатницы: Биби-Моки, Устин Летящий в Облаках, Снежная Королева. В середине были Фьюалка, Кара-Кусек и Сева Бобров. В конце скакала всякая мелкота: Мохнурка, Цоки-Цоки, Иглосски и Бурундуковый Боря.

— Сначала мы будем прыгать в длину, — сказала Люся. — Вот здесь дорожка для разбега. А прыгать будем сюда. Это яма для прыжков. Только надо ее немного вскопать.

Интернатники смотрели на Люсю, как солдаты на генерала во время парада.

— Милый Устин, — попросила она. — Принесите лопату. Мы взрыхлим землю, чтобы малыши мягко шлепались.

— Зачем лопатка? — возразил Устин. — Мы сейчас лапами взрыхлим.