Алексей Глебов - За журавлями

— Погоди, Павел Матвеевич, сюда идут… Ты нам этот листок оставь, мы его с бабами сами прочитаем.

Появился Абашкин с двумя немцами.

— Долго хороните, — сказал он. — А ну, расходитесь!

Десятки ненавидящих глаз обожгли старосту. Толпа женщин молча тронулась к деревне.

Ночью Елена Дмитриевна разбудила Сеньку:

— Сынок, вставай! Никак, деревня горит!

Сенька проснулся. Соскочив с печки, подбежал к окну: розовые блики играли на дороге. Сенька оделся, выскочил на улицу. У клуба галдели солдаты, собрались женщины. Скоро на улицу высыпала почти вся деревня. Все смотрели в сторону шоссе. Там, за узкой полоской леса, в полнеба полыхало зарево. Оно то затухало, то разгоралось так ярко, что в деревне становилось светло. И вдруг над лесом поднялись языки пламени. Сенька пересчитал — их было одиннадцать. Одиннадцать огненных языков лизали небо.

— Дела-делишки! — услыхал Сенька за спиной ликующий Петькин голос.

К ребятам подошел Рубцов и, крепко обняв их за плечи, прошептал:

— Молодцы. Спасибо за отличную разведку. — И уже громко, не опасаясь, что его могут услыхать, добавил: — Ну и полыхает… Аж небу жарко!

У майора Юста было плохое настроение. Он знал, что русские прорвали фронт и немецкие войска откатываются от Москвы на запад. Скоро его строительной части наверняка придется уходить с насиженного места. Последний приказ Юргена Шрамма гласил: в случае прибытия отходящих с Восточного фронта пехотных, танковых и других частей тыловым подразделениям передислоцироваться на 50–60 километров западнее. Строительному батальону Юста предписывалось начать строить оборонительные укрепления, предварительно согласовав план работ со штабом армии. Огорчало Юста и то, что сгорели штабеля бревен. И как он мог допустить такую оплошность, не поставить охрану? Впрочем, партизаны могли уничтожить штабеля вместе с солдатами. Ведь не может же он в конце концов поставить на охрану каких-то бревен весь свой батальон. Прочитав приказы и сводки с фронта, Юст взял лист чистой бумаги и начал писать донесение в штаб армии, сваливая всю вину за уничтожение строительного материала на русскую авиацию, которая в последнее время все чаще бомбила тылы немцев. Не закончив донесения, Юст выбежал на улицу в нужник. Этот идиот Ганс не дожарил вчера вечером сало, и у майора расстроился желудок. Стоявшие у колодца женщины видели, как неторопливо, с достоинством выходил майор из утепленного толстым войлоком нужника, а через некоторое время, держась за штаны, бежал туда снова.

— Дела у немцев, видать, неважные, — посмеивались женщины, глядя на майора. — Наши-то, говорят, Калинин обратно взяли…

Петька вошел в сени и стал рыться под кроватью: хотел найти свой единственный конек и пойти кататься на пруд вместе с ребятами.

— Ба, — крикнул Петька, — ты конек не видала?

Ему никто не ответил. Петька заглянул в избу. Никого нет. Только котенок Дымок лежал на печке, прислонясь к трубе. Подойдя к столу, Петька увидел лежащие в строгом порядке бумаги. Тут же лежал пухлый портфель Юста, закрытый на блестящий замок. «Интересно, что там у него», — подумал Петька и пощелкал замком. Замок не открывался. Петька надавил посильнее, рука соскользнула, лежащая рядом самопишущая ручка скатилась на пол. Петька поднял ее и увидел бумагу, которая лежала рядом с портфелем. Она показалась ему важной, на ней был штамп с фашистской свастикой. Схватив бумагу, Петька сунул ее за пазуху и в два шага очутился у порога. Немного подумав, вернулся, схватил с печки Дымка, посадил его на стол и опрометью выскочил на улицу.

Очутившись на столе, котенок стал ворошить лапами шуршащие бумажки. И так заигрался, что свалил на пол почти все Юстовы документы. В ту минуту, когда майор вошел в избу, Дымок, спрыгнув со стола, погнал под лавку разорванную когтями бумажку.

— Доннер веттер! — заорал майор и, схватив веник (больше под рукой ничего не было), бросил в котенка. Тот, вытянув хвост, сиганул под печку.

Прибежав к сапожной мастерской, Петька заглянул в дверь.

— Дядь Паш, выйди на минутку…

И когда Рубцов вышел, Петька взял его за руку, потянул за угол и горячо зашептал:

— Важное дело… Я документ у Юста спер.

— Какой еще документ?

— А вот глянь-ка, — и Петька полез за пазуху.

— Подожди, — остановил его Рубцов. — Это кто ж тебя научил?

— Сам принял решение, — ответил Петька. — Так сложилась боевая обстановка.

— Какая еще обстановка?! — рассердился Рубцов. Но ругать Петьку за самовольство было уже поздно. — Кто-нибудь видел твою «операцию»?

— Нет.

— Как дело было, рассказывай.

Выслушав Петьку, Рубцов задумался.

— Если Юст обнаружит пропажу, — озадаченно сказал он, — то в первую очередь арестуют тебя или бабку Глафиру…

— А мы тут при чем, — улыбнулся Петька. — Все Дымок натворил.

— Они, брат, тоже не дураки… А ну, дай документ. — Рубцов, взяв у Петьки бумагу, торопливо пробежал ее глазами.

— Важная? — спросил Петька.

— А шут ее знает, — ответил Рубцов. — Может, и важная.

— Хорошо бы важная, — заметил Петька.

Рубцов положил документ в карман.

— Никаких действий без меня не предпринимать, — сказал он. — В случае чего — ты ничего не видел, ничего не знаешь. Ясно?

В эту ночь Петька долго не мог уснуть, прислушивался, что делается в избе, за дверью. «А может, Юст и не обнаружит пропажу, — мысленно рассуждал Петька. — А если и обнаружит, то почему виноват он, Петька… Никто ведь не видел его… Да и Дымок мог заиграть бумагу…»

За дверью о чем-то спокойно разговаривали. «Ничего не знают, — соображал Петька, — а то бы всполошились». Скоро в избе все затихло, и немцы захрапели: Юст прерывисто, время от времени, а Ганс — будто у него в носу застряла свистулька.

Уснул наконец и Петька. И приснился ему такой сон: идет будто он по лесу, а за ним по пятам мундир майора Юста шествует с Железным крестом на груди… Петька от него, а он за ним. Выскочил Петька на опушку и видит: слева тропинка утоптанная, справа — жнивье колючее. «Дай, — думает, — побегу по жнивью, может, скорее отстанет». Бежит он по жнивью, стерпи пятки колют, а мундир не отстает, за ним двигается. И никак Петька не может убежать от него. Оглянулся на середине поля и видит: у мундира голова выросла, да не Юста, а самого Гитлера.

— Это ты, Петька, документ уворовал? — спрашивает голова.

— Пошел ты к едрене-фене, не брал я никакого документа.

— Твой котенок мне все рассказал… Следствием точно установлено… Ты взял документ.

— Плевал я на твое следствие, — отвечает Петька, — ты лучше Абашкина под следствие бери… Это он сельпо обокрал. Отвяжись от меня…

— Молчать! — свирепо закричал Гитлер.