Шарон Крич - Две луны

– Я вовсе этого не хотела, – сказала она. – Зато ты сказал мне всё, что я хотела знать. Я думаю, что, если ты так хорошо обращаешься с собакой, со мной ты будешь обращаться ещё лучше. Я думаю, что если уж старушка Сэйди любит тебя так сильно, то я сумею любить тебя ещё сильнее. Да, я выйду за тебя.

Они поженились три месяца спустя. В промежуток времени между обручением и свадьбой дедушка со своим отцом и братьями построили небольшой домик на поляне неподалёку от того самого луга.

– Мы так и не успели как следует обставить этот дом, – рассказывал дедушка, – но нас это не пугало. Мы всё равно собирались провести в нём свою первую брачную ночь.

Они поженились в тополёвой роще ясным июльским днём, а потом пригласили всех родных и друзей на праздничный ужин, накрытый на берегу реки. За ужином дедушка заметил, что не хватает его отца и двух братьев. Он подумал, что они собрались на мальчишник: это когда мужчины похищают жениха на час-другой, чтобы в узком кругу распить бутылку виски. Отец и братья вернулись к концу ужина, но не стали похищать его на мальчишник. И дедушка сказал, что был очень рад, потому что хотел в тот вечер не терять ясную голову.

Когда ужин кончился, дедушка поднял бабушку на руки и понёс через весь луг. А гости шли за ними и распевали: «Дождись меня в тюльпанах, когда они цветут!» Эту песню всегда поют, провожая в постель новобрачных. Это такая шутка: вроде как бабушка с дедушкой сейчас уйдут, и им будет так хорошо вдвоём, что они появятся снова только будущей весной, когда зацветут тюльпаны.

В общем, дедушка отнёс бабушку через весь луг, и через рощу, на поляну, где стоял их новый маленький домик. Он перенёс её через порог, осмотрелся и заплакал.

Причиной того, что дедушка плакал, когда внёс бабушку в новый дом, было то, что прямо посреди спальни стояла кровать его родителей – та кровать, в которой появились на свет дедушка и все его братья. Кровать, в которой всегда спали его родители. Вот зачем его отец с братьями ушли с праздничного ужина. Они перенесли кровать в дом дедушки и бабушки. А в ногах кровати повизгивала и виляла хвостом старушка Сэйди, дедушкина собака бигль.

Дедушка всегда заканчивал эту историю словами:

– Эта кровать служила мне всю мою жизнь, и я намерен умереть в этой кровати, и тогда эта кровать будет знать обо мне всё, что только можно знать.

И вот каждый вечер на нашем пути до Айдахо дедушка похлопывал по кроватям в мотелях и повторял:

– Хоть это и не брачное ложе, но сойдёт. А я лежала в своей кровати и думала, будет ли у меня когда-нибудь брачное ложе хоть немного такое же, как у них.

Пришло время рассказать бабушке с дедушкой и о мистере Биркуэе.

Мистер Биркуэй был чрезвычайно странным типом. Я не знала, как его описать, чтобы было понятно. Например: у него, скорее всего, имелись тараканы в голове. Бывают такие суперактивные учителя, безумно обожающие свой предмет. Они устраивают на уроке целое представление: бегают по классу, трагически заламывают руки, бьют себя в грудь и подталкивают учеников в спины.

Он без конца восклицал: «Блестяще!» и «Чудесно!» и «Замечательно!» Он был высокий и тощий, и тёмные растрёпанные волосы придавали ему диковатый вид. Но зато у него были огромные, по-коровьи бездонные карие глаза, смотревшие тебе прямо в душу. И когда их сияющий взор обращался на тебя, возникало чувство, будто у этого человека имеется одна-единственная цель в жизни: без конца слушать тебя, и только тебя одного.

На своём первом уроке мистер Биркуэй попросил учеников сдать летние дневники. Он гарцевал между партами, собирая эти дневники с таким видом, словно это был дар небес.

– Чудесно! – сообщал он каждому.

Я не знала, как мне быть. У меня-то дневника не было.

На парте у Мэри Лу Финни громоздилось целых шесть толстых тетрадей. Шесть ! Мистер Биркуэй воскликнул:

– О боже! Мерси! Это не иначе как сам… Шекспир? – он пересчитал тетради. – Шесть! Блестяще! Грандиозно!

Кристи и Меган, устроившие в школе свой собственный клуб под названием КУД (понятия не имею, что бы это значило), оживлённо перешёптывались на другом конце класса и прожигали Мэри Лу уничижительными взглядами. Когда мистер Биркуэй протянул руку к её дневникам, Мэри Лу прижала их к парте и сказала:

– Я не хочу, чтобы вы их читали.

– Что? – опешил мистер Биркуэй. – Как это – не читал ? – в классе повисла тишина. Мистер Биркуэй так ловко подхватил тетради с парты Мэри Лу, что та и охнуть не успела. Он сказал: – Не говори глупостей. Блестяще! Благодарю!

У другой девочки, Бет-Энн, сделался такой вид, будто она вот-вот разревётся. Да и Фиби так выразительно сигналила мне бровями, что было ясно: она тоже не в восторге. Похоже, весь класс надеялся только на то, что на самом деле мистер Биркуэй поленится читать все эти дневники.

А мистер Биркуэй тем временем обошёл весь класс, собирая дневники. У Алекса Чиви дневник был сплошь облеплен баскетбольными стикерами. У Кристи и Меган обложки пестрели фотографиями моделей-мужчин. Бен нарисовал рисунок: мальчик с нормальной головой и тонкими карандашами вместо ручек и ножек, а с их концов изливались потоки слов.

Добравшись до парты Фиби, мистер Биркуэй взял её простой дневник и заглянул внутрь. Фиби нервно заёрзала на стуле:

– Я почти ничего не записывала. Я вообще не помню, о чём писала.

К тому моменту, как мистер Биркуэй добрался до меня, сердце так гулко билось у меня в груди, что грозило вот-вот выскочить.

– Обездоленное дитя, – сказал он. – У тебя даже не было возможности вести дневник.

– Я новенькая…

– Новенькая! Как прекрасно! – воскликнул он. – В этом мире нет и не может быть ничего лучше нового человека!

– И я не знала про дневники…

– Не тревожься об этом! – и мистер Биркуэй пообещал: – Я что-нибудь придумаю.

Я могла лишь теряться в догадках, что это значит. Первое, что пришло на ум: он завалит меня какими-нибудь дополнительными заданиями на дом. А в классе весь остаток дня ребята сбивались в кучки и перешёптывались: «Ты про меня не писал?» И тогда я искренне порадовалась, что не написала вообще ничего.

Какое-то время мы ничего не слышали про дневники. И не имели ни малейшего представления о том, какими неприятностями они для нас обернутся.

В субботу я, как всегда, пришла к Фиби. Её папа поехал играть в гольф, а мама отправилась с деловыми визитами. Перед этим миссис Уинтерботтом зачитала нам длиннющий список адресов, которые она собиралась посетить, на тот случай, если нам понадобится срочно её найти. И ещё нам было приказано немедленно звонить в полицию при любом подозрительном шуме.