Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности [сборник litres]

« Дорогая Вайолет, – гласила записка , – я нигде не мог найти ни тебя, ни Клауса с Солнышком сегодня утром, чтобы попрощаться с вами. Мне пришлось очень рано поехать за желтыми скрепками, еще до открытия аукциона. Эсме отвезет вас в «Веблен-холл» ровно в 10.30. Так что будьте готовы, иначе она очень рассердится. Там и увидимся.

Искренне ваш,

Джером Скволор ».

– Яйкс! – воскликнула Солнышко, указав пальчиком на стенные часы, одни из шестисот двенадцати часов в скволоровском пентхаусе.

– «Яйкс», – это точно, – сказала Вайолет. – Сейчас почти десять. Все спуски и подъемы вниз и вверх по шахте занимали гораздо больше времени, чем я могла предположить.

– Рег, – уточнила Солнышко, что означало: «Не говоря о том, сколько его ушло на изготовление этих горелок».

– Мне кажется, лучше всего нам прямо сейчас отправиться в библиотеку, – сказала Вайолет. – Мы сможем помочь Клаусу и даже ускорить его исследование каталога.

Солнышко кивком дала понять, что она не возражает, и сестры по коридору направились в библиотеку. Сюда едва ли хоть раз кто-то заглядывал после того, как они побывали здесь с Джеромом. Похоже было, что этой библиотекой вообще никто не пользовался. Хорошая библиотека никогда не бывает слишком чистой и аккуратной или же слишком пыльной. Обычно там всегда присутствуют люди, они берут с полок книги и допоздна засиживаются за чтением. Даже библиотеки, которые были совсем не во вкусе Бодлеров, как, например, библиотека Тети Жозефины, где были одни лишь книги по грамматике, тем не менее выглядели вполне уютно.

В библиотеке Скволоров, напротив, царил идеальный порядок, хотя повсюду было полно пыли. Все скучнющие книги про то, что модно или уже вышло из моды, аккуратными рядами стояли на полках, покрытые толстым слоем пыли. Казалось, к ним не прикасались с тех самых пор, когда их впервые здесь расставили. Сестричкам Бодлер было грустно смотреть на эти книги – их никто не читал и никто не замечал, как бездомных собак или беспризорных детей, которых никто не хочет приютить в своем доме.

Живым в этой затхлой унылой комнате был только их брат. Он был настолько поглощен чтением каталога, что даже не слышал, как вошли Вайолет с Солнышком, и поднял голову, когда они уже стояли возле него.

– Я очень не люблю отрывать тебя от исследовательской работы, – сказала Вайолет, – но мы нашли у меня на подушке записку от Джерома. Эсме собирается отвезти нас в «Веблен-холл» точно в десять тридцать. А сейчас уже больше десяти. Можем мы тебе чем-нибудь помочь?

– Не вижу как, – ответил Клаус. Глаза его за стеклами очков глядели беспокойно. – Здесь всего один экземпляр каталога. Это очень осложняет дело. Все экспонаты называются лотами. Каждый лот снабжен подробным описанием и размышлениями, какова будет его самая высокая цена на аукционе. Я успел дойти до лота номер сорок девять. Это ценные почтовые марки.

– Гюнтер вряд ли прячет Квегмайров в почтовых марках, – сказала Вайолет, – можешь спокойно пропустить этот лот.

– Я и так пропускаю кучу лотов, но пока не приблизился к разгадке, где Гюнтер прячет тройняшек. Может быть, в лоте номер сто сорок два? Это колоссальный глобус. Или же под крышкой лота номер двадцать пять, в пианино редкой ценности? А может, и в огромном муляже рыбы, лот номер сорок восемь. – Клаус перевернул страницу каталога. – Не исключено, что он спрячет их в лоте номер пятьдесят, который…

У Клауса вдруг перехватило дыхание, едва он успел закончить фразу. Но его сестры сразу же поняли, что он вовсе не думает, будто внезапная задержка дыхания – достойный экспонат, который может быть представлен на Модном аукционе как лот номер пятьдесят. Они не сомневались, что Клаус обнаружил что-то необычное. Наклонившись вперед, Вайолет и Солнышко через плечо брата прочитали то, что было написано на странице каталога.

– Не могу поверить, – пробормотала Вайолет. – Просто не могу поверить.

– Туумск, – заявила Солнышко, что, вероятнее всего, означало: «Очень может быть, что именно туда он и упрячет Квегмайров».

– Я согласен с тобой, Солнышко, – сказал Клаус, – хотя описания этого лота в каталоге нет. Там даже не сказано, что скрывается за этими буквами.

– Мы обязательно разгадаем, что за ними скрывается, – сказала Вайолет. – Поэтому сейчас, не теряя ни минуты, идем искать Эсме и расскажем ей о том, что происходит. Узнав все, она поверит тому, что мы рассказывали ей про Гюнтера. Мы освободим Квегмайров из этого лота номер пятьдесят прежде, чем их увезут из города. Клаус, ты был прав – пришло время для твоего исследовательского таланта.

– Скорее всего, так оно и есть, – ответил Клаус. – Даже не верится, что наконец нам повезло.

Бодлеры снова взглянули на раскрытую страницу каталога – им хотелось убедиться, что это не галлюцинация или наваждение. Под заглавной строчкой «Лот № 50» стояли три четко отпечатанные черные буквы и три знака препинания, которые, казалось, решают все бодлеровские проблемы. Дети посмотрели друг на друга и улыбнулись. Никто из них не мог поверить такой неожиданной удаче – место, где собирались укрыть Квегмайров, было обозначено очень четко тремя печатными буквами «Г. П. В.».

– …И один из лотов в каталоге числится под тремя заглавными буквами «Г. П. В.». Это и есть та самая тайна, о которой в последние минуты пытались сказать нам Квегмайры, как раз перед тем, как их похитили, – закончил свой рассказ Клаус.

– Какой ужас! – воскликнула Эсме, отхлебнув глоток содовой с петрушкой.

Прежде чем выслушать Бодлеров, она велела налить себе петрушковой газировки, потом удобно устроилась на самом модном из диванов, разместив детей полукругом перед собой на стульях, и только после этого бодлеровские сироты могли рассказать ей все, что они узнали, – о потайной шахте за раздвижными дверями лифта, о том, что Гюнтер вовсе не Гюнтер, о его подлом плане вывезти Квегмайров из города и, самое главное, о трех таинственных буквах, нежданно-негаданно появившихся в описании лота № 50. Все трое детей обрадовались, что она не отмахнулась от жалоб и не спорила с ними насчет Гюнтера и Квегмайров. Вообще ни о чем не спорила. Наоборот, она спокойно и внимательно выслушала все подробности. Она сидела молча и так спокойно, что это даже обескуражило детей – слово, в данном случае обозначающее: «предупреждение, которое дети в то время пропустили мимо ушей».

– Это наименее интересное из всего, что мне доводилось слышать, – сказала Эсме и сделала еще один глоток. – Правильно ли я поняла, что Гюнтер на самом деле переодетый Олаф?