Наталья Савушкина - Царское дело

Ей кажется: мир теперь так хрупок, что стоит пошевелиться – и он оборвётся, рухнет. Сейчас всё как будто зависит только от неё, и Тая замирает, боясь дышать в полную силу. Сердце стучит гулко и часто. Замереть, не двигаться, не дышать. Тогда беда не заметит и пройдёт стороной.

«Только бы всё было хорошо, – умоляет Тая кого-то и постепенно погружается в тревожный беспокойный сон, так и не переменив позы, не разжав кулаки. – Только бы всё было хорошо!»

Папа приходит закрыть балкон и видит, что Тая лежит ничком, обхватив себя руками. Аккуратно, чтобы не разбудить, он переворачивает её на бок и снова укрывает пледом.

На следующий день папа будит Таю очень рано: предстоит долгий путь.

Ковыряя за столом яйцо всмятку, Тая смутно думает… Нет, даже ещё не думает, а видит сон о том, что скоро встретится с бабушкой Галей и дедушкой Яшей. Голова в каком-то тумане, но мячик нетерпения скачет внутри, и есть совершенно не хочется.

Мама торопится, ходит по комнатам, проверяет вещи. Но вот всё готово. Тая держит защитного цвета рюкзачок, она сидит в прихожей на той самой коробке, где вчера услышала разговор родителей. Но мысли так вяло шевелятся в голове, что девочка ощущает только легкое беспокойство. Никакое воспоминание не тревожит её.

– Ну, трогаемся! – папа с большим рюкзаком и сумкой открывает дверь, и Потаповы спускаются в ещё не проснувшееся серое утро.

На платформе прохладно, но из-за крыши кассы встаёт солнце. Вокруг его огненной головы расплывается сияние, словно сотни золотых кудряшек, выбившихся из причёски. Тая улыбается солнцу, потом маме и папе. Отмечает про себя: папа совсем не весел, рассеян.

Электричка на Волоколамск подходит новенькая, нарядная, как новогодняя ёлка, и такая же зелёная. Сразу же к краю платформы стекаются взрослые и дети – с рюкзаками, корзинами, сумками и коробками. Люди плотно стоят в несколько рядов. «Как гуща в супе, – думает Тая. – Такие все разные, перемешались, как овощи в кастрюле».

Тая вдыхает поглубже и огромным шагом преодолевает пропасть между платформой и вагоном. Самая страшная часть путешествия позади.

Ехать в электричке – удовольствие, даже если она переполнена. Когда в вагоне жарко, открывают форточки, и по нему гуляет весёлый тёплый ветер.

– Не продуло бы тебя, прикрой шею, – мама накидывает на Таю косынку. Но Тая, рискуя упасть в тряском вагоне, потихоньку стаскивает её за кончик. Так хорошо, когда тебя обдувает настоящий ветер – летний и свободный!

Окна в вагоне большие, смотри на здоровье. Кусты и деревья несутся навстречу, блестят листьями, машут ветками, будто её, Таи, им не хватало и только теперь, когда она смотрит, они могут ожить. Грохот колёс не способен заглушить самый летний звук – крик стрижей, взмывающих в небо.

Чисмена – небольшая станция, у платформы даже нет ступеней. Старая деревянная лесенка, стоявшая здесь прошлым летом, совсем сгнила. Папа спрыгивает с платформы и снимает Таю. Она очень устала. Солнце стоит высоко, хочется одновременно и пить, и есть – время идёт к полудню. Но до деревни ещё далеко. По пыльной просёлочной дороге Потаповы бегут к автобусной остановке – простой бетонной плите на обочине. Надо торопиться, автобус ходит по расписанию, а остановка далеко.

Впереди Таи бежит толстая женщина с огромным рюкзаком и двумя сумками. Рядом семенят две худые девочки в одинаковых коротких платьях. «Рюкзак больше, чем у папы, – думает Тая на бегу. – Как же она его донесёт?» Женщина покрикивает на дочек, торопит. Но бежать быстрее невозможно.

Тая задыхается, горячий воздух обжигает рот, в боку колет. Девочки шлёпают по пыли рядом с ней, их одинаковые белые сандалии опускаются совсем рядом с Таиными босоножками. А вот родители отстали, и Тая начинает беспокойно оглядываться. Вдруг она видит, что из-за поворота, из-за прудика с ивой, выныривает белый, запылённый автобус, маленький и какой-то пузатый. Таких в Москве нет, там любой автобус раза в два больше.

Тая вздрагивает и снова беспомощно оглядывается. Всегда чувствуешь себя неловко, когда остаёшься одна там, где нужно что-то сказать или сделать: в магазинной очереди, в поликлинике… А сейчас предстоит добежать до автобуса и войти в него. Желающих, кроме Таи, о-го-го сколько! Да, неприятно оказаться одной, когда надо действовать, но как – неясно.

До остановки ещё шагов пятьдесят, а курносый автобус стоит и вот-вот откроет двери со смешными продолговатыми оконцами…

– Папа! – кричит Тая с отчаянием. Она прекрасно знает, что следующий автобус будет нескоро.

Тётенька с рюкзаком тоже рывком обернулась к семенящим позади девочкам и резким голосом кричит:

– Манька! Анька! Марш сюда! Автобус ждать не будет!

Растерянная Тая съёживается от этих слов, не зная, что делать. Ей вдруг очень хочется в туалет. На висках выступают капельки пота – только этого ещё не хватало! Тая видит, как папа машет ей: беги скорей к автобусу! Одна?! Это хуже всего… Тая поворачивается, как деревянная, и бежит. Она не видит ни дороги, ни остановки, только чувствует нутром цель и бежит, словно заведённая. Если закрыть глаза, наводка на цель не исчезнет. Только дойти, только добежать. Папа на Таю надеется! А рюкзак камнем тянет вниз, ноги онемели от усталости и страха…

Пыль, сутолока, давка. Кондуктор, полная женщина на высоком сиденье, отрывает билетики от бумажного рулона и покрикивает на пассажиров. Скоро она продаст последний билет, и двери закроют. А мама с папой ещё там, позади. У Таи перехватывает дыхание, она подтягивает рюкзачок и протискивается вперёд, отчаянно упираясь локтями в чьи-то бока.

– Куда лезешь? – слышит она над головой, но продолжает ввинчиваться в толпу и получать тычки…

Тая больно ударяется коленкой о подножку и с трудом, боком влезает в автобус. Угол грязной брезентовой сумки, пахнущей землёй, упирается ей в лицо. Вдруг Таю хватает за подол чья-то худая рука.

– Стой! Куда, шельма? – слышит девочка женский голос.

Нелегко и обернуться, и не упасть. Сзади напирает толпа, но Тая успевает взглянуть. За её подол держится та самая девчонка, что бежала рядом. Из-под прямых волос умоляюще смотрят на неё прозрачные глаза. Оказывается, кричали не Тае, а этой девчонке, ловко пролезшей сквозь толпу. Тая хватает её за тонкое, как у куклы, запястье и тянет на себя, упираясь локтем в очередной обширный живот.

– Хулиганка! – на этот раз орут на неё, Таю. Девчонка, оказавшись на ступеньке, мигом проскальзывает дальше, и Тая торопится за ней, опять неуклюже попадая кому-то в живот головой.