Анатолий Митяев - Тысяча четыреста восемнадцать дней [Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны]

Потом вдали, над горизонтом, показалась группа бомбардировщиков. Их больше сорока. Идут сюда, и ясно, что их цель — высота 113,7. А от бомб там укрыться негде. Нельзя допускать, чтобы люди гибли бесполезно, и я приказываю Гусарову дать сигнал на отход с высоты. Успеют ли? В основном успели. Бойцы почти без потерь отошли на линию обороны 287-го полка».

Вот так отходят приморцы к городу, уничтожая врага и погибая сами. А города уже нет. Есть груды развалин, разбитые и сожженные кварталы.

У Севастополя было много трудных дней. Труднейший из них — 29 июня. Еще ночью фашисты начали осыпать Корабельную сторону снарядами, с рассветом посыпались бомбы с самолетов. Южный берег, где заняли оборону наши бойцы, окутался облаком гари и пыли. Вдобавок враг поставил в бухте дымовую завесу, под ее прикрытием пошли лодки и катера. Наши разглядели противника, уничтожили семнадцать лодок и катер. На большее сил не хватило. С выбегавшими на берег фашистами дрались врукопашную. Без патронов, отбиваясь штыками, стали отходить к Малахову кургану.

29-го же, тоже затемно, противник начал штурм Сапун-горы — это на направлении вспомогательного удара. Наш последний аэродром на мысе Херсонес разрушен бомбежками и тяжелой артиллерией, наших истребителей теперь вовсе нет, и вражеские самолеты бомбят нашу каждую ожившую огневую точку, бьют из пулеметов в каждого замеченного бойца. И нет у наших снарядов, на исходе патроны. Защитники Сапун-горы умирают героями. К концу дня немцы взяли гору. Уцелевшие бойцы морской пехоты теперь пытаются хоть сколько-то задержать врага на горе, не дать ему спуститься с северного склона к городу. Командир 7-й бригады морской пехоты генерал Е. И. Жидилов вспоминал:

«Отбиваем атаку за атакой. Все сознают — это последний рубеж. Но нас лишь горстка, а к концу дня в строю буквально единицы. И фашисты лезут на гору.

К бригадному наблюдательному пункту у обрыва приближается цепь немецких автоматчиков. Мы с комиссаром Ищенко на НП уже только вдвоем… Отстреливаясь, отходим — ничего другого не остается. Место открытое, и на нас с ревом пикируют „юнкерсы“, строча из пулеметов. Как ни странно, но это нас и спасает: автоматчики не решаются к нам приблизиться, боятся своих самолетов. И мы, перебегая от воронки к воронке, в конце концов отрываемся от врага.

Выходим к нашей артиллерийской позиции в Хомутовой балке. Тут стояли четыре 76-миллиметровых орудия, уцелело лишь одно. У единственной пушки возится матрос. Бескозырка на затылке, ворот фланелевки разорван, под нею видна выцветшая от пота тельняшка. Не обращая на нас внимания, артиллерист, сжав челюсти, продолжает свое дело. Он и заряжает пушку, и наводит, и стреляет. Орудие ведет огонь по Сапун-горе.

— Где остальные?

— Все здесь, никто не ушел! — отвечает матрос, не скрывая обиды, и обводит рукой вокруг: — Вот они!..

Мне становится стыдно за вопрос, заданный слишком поспешно. Артиллеристы тут — мертвые…

Не сказав друг другу ни слова, мы с Ищенко становимся рядом с краснофлотцем к орудию. Собрали последние семнадцать снарядов и бьем по Сапун-горе.

Зарядив пушку последним, краснофлотец зачерпнул бескозыркой песку и высыпал в дуло. Раздался выстрел, пушка невредима. Артиллерист хватает противотанковую гранату.

— Посторонись! — кричит он нам.

Когда развеялись дым и пыль, мы увидели пушку искалеченной. И мы ушли — делать тут больше было нечего».

30 июня Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение оставить город, войска эвакуировать.

Посмотри на карте еще раз мыс Херсонес. Он далеко вдается в море. К этому мысу отходили со всех участков разрушенной обороны остатки войск Севастопольского оборонительного района. Они — отдельные бойцы, расчеты с уцелевшими орудиями и группы бойцов, собранные железными командирами, — конечно же, не теряли надежды на приход кораблей к этому заветному каменистому треугольнику.

На мысе стояла дальнобойная башенная батарея № 35. Она жила дольше всех береговых батарей Севастополя. Последней ее задачей было прикрыть подступы к мысу, Казачьей и Камышевой бухтам со стороны суши, обеспечить посадку людей на корабли. В бетонированных коридорах батареи собралось множество раненых, сюда же перенес свой командный пункт Военный совет Черноморского флота.

Тем, кто отходил к Херсонесу, было ясно, что надо из последних сил держать оборону на подступах к мысу. Пустить фашистов на мыс — это значило потерять любую надежду на эвакуацию. По врагу, рвавшемуся к Херсонесу, била тяжелыми снарядами 35-я. И жестоко дрались с ним отходившие пехотинцы и моряки. На дороге из Балаклавы в Севастополь вспыхнул скоротечный бой отряда наших бойцов, собранных старшим батальонным комиссаром Семеном Ивановичем Костяхиным. За час из четырех сотен наши потеряли три сотни. Но и враг потерял столько же и около двадцати танков — сожженными и подбитыми. Это было 2 июля. А 4-го вспыхнул новый бой. К тому времени к отряду присоединились новые отходившие группы, он снова стал боеспособным и уничтожил еще четырнадцать танков. Комиссара Костяхина контузило, он попал в плен и тогда же, после истязаний, был расстрелян.

Непосредственно на Херсонесском мысе оборону возглавил генерал-майор Петр Георгиевич Новиков, командир 109-й стрелковой дивизии. Он был тяжело ранен, взят в плен и расстрелян в концлагере Флоссенбург за отказ служить фашистам.

А что же происходит там, где кончается мыс и начинается море?

Не могут большие корабли выручить приморцев. Есть линкор, есть крейсеры, эсминцы. Но если они придут сюда, назад им не уйти: небо наполнено вражескими самолетами, по водному пространству вокруг Херсонеса бьет даже полевая артиллерия противника. Пришли 1 июля и ушли, забрав людей, подводные лодки Щ-209 и Щ-203, 3 июля отошли подводные лодки М-112 и А-2, в этот же день удалось эвакуировать 377 человек на базовых тральщиках «Защитник» и «Взрыв», несколько раз приходили катера. Последние три катера пришли в ночь на 5 июля. А больше кораблей уже не было — не стало ни малейшей возможности брать людей на борт.

И 35-й батареи — защитницы мыса — больше не было. 1 июля она подверглась сильнейшей бомбежке, обстрелу, ее атаковали автоматчики. Создалась реальная угроза захвата батареи врагом. Поздней ночью командир 35-й капитан А. Я. Лещенко отдал приказ батарею взорвать.

Наши на мысе Херсонес держались до 9 июля — без еды, без воды, почти без оружия. Была у них в избытке лишь ненависть к врагу, была совсем крохотная надежда на приход катеров. Многие ночами пускались вплавь, рассчитывая, что в море подберут свои катера, но утром появлялись катера противника и рубили винтами пловцов. Другие же — большинство — продолжали держать оборону по обрыву мыса. Гитлеровцы били их бомбами, снарядами — они тогда спускались с обрыва к морю и укрывались в скалах и среди камней, враг пускал на них танки — тогда вызывались герои, им отдавали последние гранаты, и танки горели на морском ветру.