Анатолий Митяев - Тысяча четыреста восемнадцать дней [Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны]

Советские самолеты бомбят позиции противника.

Летчик, ставший в одном бою асом, жил совсем недолго. Его настигли вражеские истребители и, беззащитного — не было ни одного снаряда, ни одного патрона, — сбили. Как же жалела его пехота, на глазах которой он доблестно сражался и погиб!

На войне смерть обычна, но люди все равно остро переживают гибель однополчан. Горькое чувство вызывала смерть и незнакомого летчика. Ты его не знаешь, а скорбишь о нем. Летчик-истребитель гибнет, защищая тебя — пехотинца, артиллериста, танкиста — от бомб.

Сердце заходилось в ярости и досаде, когда видел, как «мессеры» расстреливали летчика, выбросившегося с парашютом из подбитого «ястребка».

А вот, дымя и пылая, со страшным гулом самолет врезается в землю. Тогда, хоть и понимал, что беду не поправить, бежал к месту падения, все надеясь помочь верному и незнакомому товарищу.

Недоуменно смотрели, как истребитель во время воздушного боя вдруг выпадал из общей карусели своих и вражеских самолетов и начинал в стороне выписывать фигуры высшего пилотажа — срывался в штопор, выходил из него, свечой устремлялся вверх, крутился через крыло… Кого-то осеняла догадка: летчик мертв, а отлаженный самолет сам по воле случайностей вьется в небе, пока не кончится горючее.

Зато какая радость — помочь сбитому живому летчику! Космонавт Георгий Тимофеевич Береговой в дни Курской битвы летал на «иле». Возвращаясь вечером с четвертой за день штурмовки танков, он был подбит. Самолет загорелся. Дотянуть до своей территории можно было, но у стрелка Петра Ананьева начали тлеть сапоги и, главное, ранец парашюта. Пришлось прыгать тотчас. Летчики приземлились на нейтральной полосе. Тут же по ним ударили вражеские минометы. В ответ на гитлеровцев полетели мины с нашей стороны. Наши били все чаще, и в разгар стрельбы, прыгая на ухабах, бросаясь из стороны в сторону, к Береговому и Ананьеву помчался «виллис». Старшина-танкист втащил в автомобиль стрелка, у которого обгорели ноги, помог забраться Береговому и привез их к своим.

В промежутках между боями, у костерка или печурки, солдаты любили посудачить, какому роду войск на войне лучше. Все взвесят: у пехоты марши с полной выкладкой, зато окоп рыть только для себя самого; шофер едет, на себе ничего не несет, но и для грузовика копает укрытие; танкиста броня спасает от пуль и осколков, но от фугаса на дороге танк беззащитен…

Средний бомбардировщик СБ.

А вот летчикам никто никогда не завидовал, что паек у них с печеньем, что дают им не махорку, а папиросы, что обмундирование по росту, чистое, суконное, что наград полна грудь. Летчик был выше обычных норм, которыми оценивается на войне человек. Среди всех военных мастеров — танкистов, артиллеристов, разведчиков, — среди всех храбрых и безупречных летчик был на первом месте. По праву был.

Ты читал чуть выше суждение летчика Ворожейкина об удивительном бое Горовца. Генерал Арсений Васильевич Ворожейкин участвовал в Курской битве в звании капитана. Он командовал эскадрильей истребителей. Этот летчик входит в число прославленных асов Советской страны. Его самолет украшали 52 звезды — столько он сбил вражеских самолетов. Правительство дважды удостоило воздушного воина звания Героя Советского Союза. Арсений Васильевич в полной мере владел искусством (не мастерством, именно искусством) воздушного боя. И что ценно для нас, изучающих историю Великой Отечественной войны, он очень точно, интересно в книге «Над Курской дугой» рассказал о непростой профессии военного летчика. Ценность его воспоминаний увеличивается оттого, что он беспощадно к самому себе и своим товарищам разбирает ошибки и промахи. Такое свойственно только сильному человеку и, конечно, доброму — опыт, приобретенный тяжким трудом, он отдает людям, как хлеб насущный. Ты найди эту книгу, прочти обязательно. А сейчас мы перенесемся на Курскую дугу, в полк, где служил Ворожейкин.

Шести «якам» было приказано охранять танки от вражеских бомбардировщиков. Мы немного забежим вперед, забежим в те дни, когда уже было отбито наступление фашистов и наши войска начали контрнаступление. Две советские танковые армии, войдя в прорыв во вражеской обороне, устремились вперед по равнине — на разгром тылов противника. Шестерка «яков» под командованием Ворожейкина сменила в воздухе своих товарищей и стала нести патрульную службу.

«Видимость отличная, — пишет Ворожейкин. — Вчерашний вал дыма и огня рассеялся, оголив поле боя. Сверху оно теперь кажется сплошь усыпанным темными букашками, которые ползут по земле, оставляя за собой серые пушистые хвосты, изредка выбрасывая вперед языки пламени. Это наступают наши танки, поднимая гусеницами пыль и стреляя на ходу. Колоннами и россыпью продвигается пехота. В движении много разных машин. Глядя на массу войск, вышедших из своих укрытий, грозную и могучую на земле, невольно думаешь, как она беспомощна и уязвима с воздуха. От нас сейчас во многом зависит успех наступления. Ведь несколько прорвавшихся немецких бомбардировщиков могут вызвать тысячи человеческих жертв и уничтожить немало боевой техники».

Обрати внимание, шесть истребителей способны предотвратить гибель тысяч наземных бойцов, обеспечить успех наступления. Какая же великая ответственность легла на плечи пилотов в этом дежурстве в небе!

Вдали, там, где слепящее пятно солнца, показались темные точки. Они все ближе. Это восемь «мессершмиттов». Самолеты врага летят не в строю, беспорядочно и, главное, ниже наших. «Якам» сейчас очень удобно атаковать их.

Молодой летчик из шестерки Ворожейкина недоуменно спрашивает по радио командира, почему он не приказывает атаковать.

— Молчи! — отвечает командир.

Всем поведением «мессеры» напрашиваются, чтобы их атаковали, как бы играют в поддавки. Это ненормально, за этим что-то кроется.

Командир еще зорче вглядывается в небо. Так и есть. Низко над землей со стороны противника показались стаи самолетов: «юнкерсы», бомбардировщики.

«Созревает план боя. Чернышев с Морей, находясь выше, нападают на истребителей, связывают их боем, а мы четверкой громим „юнкерсов“. Два наших истребителя против восьми. Успех при этом зависит только от согласованности и стремительности действий каждого летчика. Однако сил маловато. Сомнение вкрадывается в душу. Смогут ли Моря и Чернышев приковать к себе всех „мессеров“? Не нападет ли четверка на нас, а другая останется с Морей? Не лучше ли сначала атаковать истребители противника, а потом бомбардировщики? А если потом от „мессеров“ нельзя будет оторваться? „Юнкерсы“ сбросят бомбы на танки. Нет, этого допустить нельзя. Решение принято».